Наука умирать
Шрифт:
Вскоре Линьков и Ольга сидели, запершись в её складе.
— Ой, миленький, как хорошо, что вы меня выручили, — говорила Ольга. — И от Сергея Леонидовича привет? Ой, как хорошо. Но дальше-то как? Видать, уж завтра красные придут, а нынче ночью будут грабить. Сама-то я спрячусь, да товар жалко. Придумайте что-нибудь, миленький. Или вы тоже от красных убегаете? И брат мой в Ростове застрял.
— Нет. Я жду красных. Когда придут, я вам помогу. А на ночь организую охрану. Есть люди на примете.
Вечером на базаре, как договорились, встретились с незнакомцем,
— Теймура сегодня не будем трогать, — сказал ему Линьков. — Найдём ещё пару-тройку ребят из солдат и пойдём охранять склад в госпитале. Там накормят, напоят и грабануть можно. А придут красные — тебе зачтётся.
— Всё, Миша. Понял и запомнил. Я знал, что ты не простой мужик. Будем с тобой дела делать. Теймура приложим — все жёлтые наши.
«Вот так всё просто и решалось, а ты о каком-то Учредительном собрании переживал, — подумал Линьков. — Так оно им нужно, этим дикарям, твоё Учредительное. Ленин и Троцкий — правильные головы. Знают, что этому так называемому народу нетрудно на шею сесть. Наговори, наобещай и дай пограбить тех, кто побогаче. И народ за тебя. А ты сиди у него на шее и командуй. Отдали пол-России немцам, а они и не чихнули. А Корнилов со своими знамёнами — человек с маленькой армией и с маленькой головой. 3 тысячи поручиков против десяти миллионов пьяных солдат».
Полутора суток не прошло, а прошагали почти 50 километров. В станице Ирклиевской Корнилов объявил днёвку. Марков со своими помощниками обошёл все дома, где стояли офицеры его полка. Для каждого своё слово — пободрее и погорячее. Многих волновало, куда пойдёт армия. Повернуть ли на Тихорецкую, идти ли на Екатеринодар — там же свои добровольцы сражаются под командованием Покровского. Самый правильный ответ на этот вопрос дал штабс-капитан Згривец. К ним в хату вошли, когда офицеры только сели за стол. Пригласили и Маркова с помощниками. Подвинули кружки с самогоном.
— А цыганскую споем? — спросил Марков.
— Споем, — поддержали офицеры. — Только не знаем, куда теперь путь держим шумною толпою.
— Слышь! — сказал тогда Згривец. — Почистите винтовки, а пойдём туда, куда прикажет генерал Корнилов.
— Так всем и объяснять, — приказал Марков.
Когда после ужина отправились к себе, Тимановский на улице закурил свою трубочку и сказал с некоторым сомнением:
— Пойдём-то мы, разумеется, туда, куда поведёт Корнилов, но куда он поведёт? Как вы считаете, Сергей Леонидович? Он же, хоть и не проводит военные советы, но иной раз откровенничает с вами. Да вы и сами чувствуете его намерения.
— И чувствую, и знаю, и сомневаюсь.
— Как изволите понимать?
— А вот так, Степаныч. Чувствую и знаю, что пойдём на Екатеринодар. И сомневаюсь, лучшее ли это решение.
— Не знаю, какая разведка у Корнилова, но мой шлёт очень плохие телеграммы. Красные давят.
— Но нет же другого решения, Сергей Леонидович. Где-то там наши насмерть стоят. Сам погибай, а товарища выручай.
— Если
— С вами и дальше.
Ранним утром следующего дня Корнилов приказал атаковать станицу Березанскую — до Екатеринодара меньше 100 вёрст. Едва зацвёл восход, как на шоссе вышел авангард — на этот раз Корниловский полк под командованием подполковника Неженцева. Хорошая сухая дорога, степь оживает под восходящим солнцем. Суетятся грачи в жирной чёрной земле... Долго такая прогулка продолжаться не могла. От станицы ударили сразу несколько пулемётов, грохнули орудия, и на шоссе и рядом взлетели столбы земли и камней: били не шрапнелью, а гранатами, и, судя по всему, хорошо заранее пристрелялись.
Неженцев быстро рассыпал полк в цепи. Офицеры залегли.
Полк Маркова шёл за корниловцами. Генерал ехал верхом, озабоченный странным началом боя: почему не его полк впереди? Почему их так решительно встретили красные? Почему до сих пор нет очередной телеграммы?
Маркова догнал Корнилов со свитой. Остановил лошадь рядом. Не приказал, а попросил:
— Сергей Леонидович, помогите корниловцам! Если мы не собьём противника до вечера, то нас окружат. Станицу защищают красные казаки.
— Слушаюсь, Лавр Георгиевич!
Сквозь выстрелы и разрывы снарядов пробился резкий голос Маркова:
— Полк поротно в цепи! 1-я, 3-я роты слева, 2-я, 4-я — справа. Ровным шагом! Дистанция между бойцами в цепи — четыре шага. Не стрелять без приказа!
Сам верхом ехал в цепях. Солнце поднималось сзади, и длинные тени офицеров перегоняли цепи, тянулись вперёд к противнику. Винтовки на ремне, затем, По команде — наперевес. Идут ровным шагом, без выстрела. Поднялись и корниловцы — тот же марш, те же дистанции, тот же мерный шаг с винтовками наперевес, без выстрела.
Роман Гуль шёл рядом с братом, и его глаза наполнялись слезами гордости и готовности умереть.
— Сергей, мы идём на смерть без страха! — говорил он. — Смотри: наши в цепи падают, а цепь идёт, не открывая огня, и смыкает ряды.
— Наклоняйся ниже, Рома. Сейчас на гребень выйдем.
— Сергей, слушай:
Расходились и сходились цепи,
И сияло солнце на пути.
Было на смерть в солнечные степи
Весело идти...
— Наклоняйся ниже, Рома!
Не выдержали те, на окраине станицы. Зашевелились, заметались. Замолчали пулемёты, помчались двуколки в разные стороны, побежали люди.
Марков с ординарцами первым на галопе ворвался в станицу. Убегающие казаки остановились, побросали оружие, поднимали руки. Генерал хлестал их нагайкой и скакал дальше, пока не проехал всю станицу. Здесь он остановился, и его догнал Тимановский.
— Что с пленными, Сергей Леонидович?