Навь Остров. Территория забытых богов
Шрифт:
Федор отошел к двери, косясь на жену, быстро достал и прикурил сигарету. Марина только рукой махнула.
– Про странности, которые творились на хуторе, Макаровы всерьез заговорили года через три после заселения. До этого только смеялись по этому поводу, бабушкиными сказками называли. Однажды мы с Тохой на чердаке заработались, когда Мария Силантьевна и Илья Дементьевич домой вернулись. Заведенные они были какие-то, раздраженные. Нельзя сказать что ругались, но разговаривали резко и громко. Мы все слышали. То ли Макаровы не обратили внимания на то, что люк на чердак открыт, то ли просто проигнорировали наше присутствие, увлекшись
– Мы должны, понимаешь, Ильюш, должны привлечь к изучению этого нужных специалистов, ученых!
– Убеждала Мария Силантьевна мужа.
– Если такие явления имеют место быть, значит - обязательно есть люди, которые их изучают! Просто они не светятся, не выставляют свою деятельность напоказ. Почему - сам знаешь!
– Машенька, какие люди?! Какие ученые?!
– Сокрушался в ответ Макаров.
– Как ты себе представляешь: я - коммунист, с двадцатилетним стажем, директор огромного предприятия и депутат областного совета, могу всерьез рассказывать кому-то о том, что категорически противоречит материалистическому мировоззрению социалистического общества! Да за одно посещение церкви люди моего круга могут партбилета лишиться, а тут нужно искать каких-то охотников за привидениями!
– Да, ты коммунист! Но не забывай, что ты еще и интеллигент, прогрессивный человек, который должен радеть за науку не меньше, чем за все остальное! Если не хочешь, боишься, я сама найду специалистов в этом деле!
– Я тогда сразу догадался, о чем был разговор. А Тоха потом такие подробности рассказал, что мне несколько ночей кошмары снились.
– Дайте отгадаю: к ним приходила та... вернее - то, что мы видели на холме, и что запечатлела моя камера!
– Хм! Если бы только это!
Егерь замолчал, вглядываясь в темноту улицы через приоткрытую дверь. Несколько раз яркие вспышки озарили пока еще чистое от туч небо, раздались пока еще далекие раскаты грома.
– Гроза приближается, со стороны болот идет. Скоро у нас будет.
– Задумчиво сообщил Федор. И дальше, как ни в чем не бывало.
– Марусь, ты "фумитокс" включила? А то комарье вон как разгулялось, не дадут жизни...
– Федор Ильич!
– Взмолился, не выдержав, Матвей.
– Не томите же!
Бубнов сделал завершающую затяжку, допалив сигарету до самого фильтра, затушил окурок в пепельнице, вернулся на свое место за столом.
– Может, до завтра отложим? У меня, как раз, выходной. На ночь глядя слушать такие истории...
– Пожалуйста, Федор.
– Попросил уже Алексей.
– Мы переживем, как-нибудь. Если только Ваша супруга...
– Не беспокойся, Алеша.
– Махнула рукой хозяйка.
– Я в курсе.
– Ну, что ж, мое дело предупредить.
После того, как случайно подслушал странный разговор четы Макаровых, я не приставал к другу с просьбой дать подробные разъяснения услышанному, хотя меня так и подмывало это сделать. Антон сам затеял разговор на эту тему через несколько дней, когда мы сидели с удочками на берегу пруда.
– Тебе интересно узнать, о чем говорили мои родители тогда, ну - когда мы на чердаке были?
Я, для виду, возмущенно фыркнул, начал ворчать под нос, что мне, собственно, и дел до этого всего нет. Но Тоха на этот спектакль не повелся.
– Да ладно, Бубен, как будто я не вижу! И нечего смущаться, на твоем месте
– Ты прав, Тоха!
– Сдался я.
– Жуть как интересно! Одно дело - стариковские байки да сплетни, а другое - услышать об этом от таких людей, как твои батя и маманя. Так что ж получается, Макар - это никакие не байки?!
Антон какое-то время помолчал, делая вид, что всецело поглощен заменой наживки, а когда удочка была заброшена, начал рассказ.
– Мы с тобой уже несколько лет дружим, Федь, и за это время ты много обо мне узнал, как и я о тебе. Так?
– Так. И что?
– А то.... Как думаешь - можно меня назвать трусом?
– Конечно - нет, Тоха! Ты что?! Да все пацаны и девчонки у нас в школе...!
– А вот я сам, в последнее время, начал сомневаться в этом.
– Тяжело вздохнув, произнес Антон, в глубокой задумчивости глядя перед собой.
– Да и родители мои, будучи не из робкого десятка, совсем по-другому на все это стали смотреть.
На мгновенье мне показалось, что рядом сидит не веселый и жизнерадостный четырнадцатилетний парнишка, каким я привык видеть друга, а придавленный тяжелой жизнью и каким-то застарелым страхом зрелый мужичок.
– Все началось вскоре после нашего заселения на хутор. Нам с мамой этот дом, честно говоря, сразу не понравился. Большой, мрачный, во многих местах начинающий ветшать, заставленный старинной мебелью и утварью, которой самое место в музеях или на свалке. Маме уже тогда это показалось странным. Как, за добрую с лишним сотню лет, все осталось, практически, нетронутым?! Хотя многое из содержимого дома действительно представляло и представляет художественную ценность! Вот и приходит на ум, что этот хутор действительно кем-то проклят. Только не понято - кем, и за что! Но главное не в этом.
Поначалу ничего особенного не происходило. Так, шумы разные по ночам до слуха родителей доносились из подвала, а я, со своего второго этажа, слышал всякую возню на чердаке. Грешили на крыс или котов, хотя слышать их - слышали, но ни разу не видели. К тому же крысы - любители грызть все подряд, но ни в подвале, ни на чердаке следов их жизнедеятельности не находили, все было целым. Это было уже удивительным. Вскоре мы сделали еще более необычное и неприятное для себя открытие: в пределах хутора не может обитать ни одно животное, ну - кроме людей и мелких насекомых. Мы с отцом даже за птицами наблюдали - ни одна не залетала к нам, даже на секунду, на мгновение, даже над домом не пролетала. Мама как-то котенка подобрала на улице, маленький такой, замерзший весь - дело-то зимой было. Она его за пазуху спрятала, пока несла. Он согрелся, даже заурчал довольно. Но, как только она стала приближаться к дому, котенок точно взбесился! Мама его даже от калитки до крыльца не донесла - вырвался, даже оцарапал её, и дал деру в неизвестном направлении.
Со временем из подвала и чердака доносились уже не слабые звуки, а отчетливо слышные шаги, стуки, даже стоны какие-то, иногда. Мама стала нервничать, по ночам плохо спала, даже снотворное не всегда помогало. Папа пытался все происходящее объяснить по своему, он у нас Фома неверующий, ты же знаешь. Говорил, что все это из-за каменного фундамента, который за день нагревается на солнце, расширяется, а ночью остывает, ветер по щелям да отдушинам гуляет... отсюда и скрипы, и стуки, и стоны. Но для нас с мамой эти объяснения были малоубедительными.