Навь. Книга 6
Шрифт:
– Выходите, — эсэсовец с облегчением показал мне на дверь.
Я вылез, и вслед за водителем вошел в открывшуюся старинную дверь, за которой стояли двое автоматчиков в штатском со вполне себе современными МП7 — квадратиш, практиш, гут, как в рекламе. Все, что не делал сумрачный тевтонский гений, делалось прочно и обычно квадратно.
– Вам на третий этаж, — сообщил водитель, и занял свое место между лестницей и дверью, вынужденно заставив меня сделать шаг на ступени. Ладно, третий так третий. Я поднялся по лестнице, преодолевая высокие пролеты, прямо как в Питере.
На третьем этаже меня
– Пойдемте за мной, — он по-прусски четко повернулся на каблуках, и двинулся по коридору. Надо же, сохранил привычку со времен службы в ГСГ — у меня вчера оказалось на него полное досье, переданное папА по электронке. Ну а что, раз пошла такая пьянка — карты на стол, ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь. Без обиняков и рефлексий.
– Заходите, — он придержал передо мной дверь.
Да, а вот это помещение мне сильно не понравилось, очень напоминает допросную. Стены без окон, даже без полупрозрачного зеркала, два стула и стол, на котором лежали несколько папок. Я без приглашения плюхнулся на стул, Штюрмер опустился на свой напротив, через стол. Нажал какую-то кнопку, и своим обостренным чутьем я почувствовал высокочастотные колебания — ну явно какое-то специзделие, в радиоканале наверное тоже дикий шум стоит. Значит, разговор будет в высшей степени приватный.
– Я так понимаю, вы имели беседу со своим руководством, — начал Штюрмер.
– Имел, — пожал плечами я. — Только не с руководством. Я не состою на службе в разведке РИ, ни на действительной, ни в действующем резерве. Можете поправить это в моем досье.
– Вот как? — брови немца поползли вверх. — Вы частник?
– Я это я. Но у меня есть друзья и я выполняю их просьбы.
– Хорошо. Они, наверное, просили узнать, что известно нам?
– И больше того, они выразили желание лично установить контакт с вами, — что уж таить, это и так ясно. Любой на моем месте получил бы аналогичное задание.
– Я их удивлю. Приятно или нет, не знаю. Вот все, что известно на этих фигурантов, — он подвинул ко мне первую папку.
Неплохо! Сомневаюсь, что у нас есть подобное досье. Розыскные листы с фотографиями и анкетными данными, адреса, имена. Стоп! Российская Империя? Вот за это папА душу отдаст, да еще и приплатит. Хорошая информация!
Штюрмер с истинно немецким спокойствием подождал, пока я бегло ознакомлюсь с содержимым папки.
– Ну что, вас устроит такая информация?
– Скорее всего — да. Но об этом может сказать только мой отец и его друзья.
– Понятно. Информация будет передана непосредственно графу Драбицыну. Я думаю, что его это устроит.
Ну устроит или нет — не в моей компетенции это решать. Меня лично это бы устроило.
– Вы знаете о массовой бойне сектантов в Европе?
А вот это — нет. Я знаю, что она была, а вот с каким счетом — нет.
– Имею только общее представление.
– Вот, ознакомьтесь точно, — он пододвинул ко мне вторую папку, потолще.
Да, тут было на что посмотреть. Фотографии с мест преступлений, отчеты, список адресов… Ага! А вот список-то неполный.
– Это полный список? — я вынул лист из папки и показал Штюрмеру.
– Насколько я знаю, да, — у немца загорелся в глазах огонек
Дополнить? А, была не была. Трех адресов в Германии, которых я помнил по тому списку целей, здесь не было. Значит, или что-то случилось с группами венедов, направленными туда, или что-то произошло на месте.
– Сначала давайте определимся, зачем это вам, — сказал я, держа список в руке. Я не верю в альтруизм и немецкую непрактичность, этого не бывает.
– Вы плохого мнения о нас. Но здесь альтруизм отсутствует. Вы же знаете историю толерантности в европейском обществе?
– В общих чертах, — сказал я.
– Сейчас наросла критическая масса. Толерантность насаждают те, кого до середины семидесятых кастрировали причем иногда принудительно. Не морщитесь так, это стандартная европейская практика, да и в САСШ это существовало до середины семидесятых.
– Скатываемся к нацизму и евгенике? — поддел я его.
– Нацизм сейчас проводят те, кто превращает европейцев в вымирающую расу, — отрубил Штюрмер. — Извращенцы всех мастей, от педерастов до членодевок и иже с ними. А также тех, кто отвращает молодежь от духовных ценностей и привлекает их к противоестественным и богопротивным культам. А вот сейчас они перешли уже к неприкрытому насилию, стараясь полностью разложить наше общество.
– Это в вас говорит ревностный католик. Но могу вас заверить, что мы здесь ни при чем. В Российской Империи подобные извращения запрещены, как и сатанинские культы. Либо в тюрьму, либо в дурку, а в тяжелых случаях — к стенке.
– А у нас это для традиционных. Только что к стенке еще не ставят, просто доводят до самоубийства. И вы правы, для меня это личное. Да вы и сами знаете.
Я знал. Самоубийство четырнадцатилетней дочери-подростка два года назад, распавшийся после этого брак. Ну вот теперь и причина известна, в досье этого не было. Затравили девчонку-католичку до того, что наложила на себя руки.
– Соболезную вашему горю.
– Пустое, — исказила гримаса лицо Штюрмера. — Вот теперь вы знаете, почему я борюсь с этой заразой. Но вот только одно вам неведомо — она идет с самого верха.
– Ладно, дайте бумагу и ручку.
Я начал писать известные мне адреса на территории Германии.
– Вот, те места и фамилии верховных жрецов ковенов. Только знайте — они не совсем люди.
– Как так?
– Есть некоторые нюансы, — я не собирался говорить ему про подсаженные гворы, с этим еще предстояло разбираться. — Считайте их одержимыми, но не демонами, экзорцизм тут не поможет. А вот разрывная в голову или заряд картечи — вполне. В плен не брать.
– Учту. Но только прекратите гадить мне здесь. Это дело немцев, и немцы должны это решить.
– Хорошо. А вы думаете грешным делом, что по всем этим адресам работали русские разведгруппы? Нет, конечно, — ну тут я немного покривил душой. В Гамбурге и под Хемнитцем работали мы, да и координация интербригад-антисатанистов шла через нас. Теперь, похоже, с этим предстояло попрощаться. Раз уж хозяева убедительно просят, придется оставить это дело им. В конце концов, я не увидел еще несколько адресов, не только на немецкой земле. А вот там меня не просил никто. Я должен докопаться, кто стоял за ликвидацией Кресислава.