Наваждение генерала драконов
Шрифт:
— Хм... понял, — Льюис попытался придать лицу серьезное выражение. — Но что с Браном? Я его с пеленок знаю, странно, что он вдруг решил навязать свое общество оре.
— Она милая... — пробормотала я.
— Хм... да, милая, — он согласно кивнул. — Но да ладно, вам тоже пора в дом.
— Вот и не стой у меня на пути, — обняв за талию, Хэйл повел меня в комнату.
Переодевшись в домашнее платье, завалилась на постель и уже скорее по привычке взяла с прикроватной тумбочки широкую резную деревянную тарелку со спелым сочным
Вкусно, но скучно.
Спускаться на ужин не захотела. Устала, да и не желалось сидеть в окружении толпы. Сегодня мой удел — уединение на перинах. А любимые овощи мне и сюда принесли. Я взглянула на стол, где стояло пустое блюдо.
Время шло, а заняться было откровенно нечем.
Даже лежать надоело...
В комнату тихо постучали. Обрадовавшись, я соскочила с кровати, чуть не рассыпав виноградинки, подбежала к двери и, распахнув, просияла.
— К тебе можно, милая? Ничем тут секретным не занята? — передо мной стояла любимая матушка.
— Тебе лучше! — Я схватила ее за руку и притянула к себе. — В последние дни я тебя практически не видела.
— Со мной все прекрасно, хорошая моя, — она вошла и легонько обняла меня, как ребенка. — Но... Я тут заметила, как из комнаты Ульви выносили ворох мокрой одежды, от которой нестерпимо пахло тиной... Расскажешь? От него ведь ничего не добьешься.
— О да, — я просияла, мне очень не хватало наших с мамой посиделок. Мы так любили посплетничать, вернее, поведать друг другу обо всех важных событиях дня. — Их прогулка на лодке с Надией обернулась неприятным происшествием. Но наш Ульви научился плавать! А Надия, хм... — я призадумалась. — В общем, весла и лодки не ее конек!
— Ты все еще пытаешься сосватать ему эту милую девочку? — мама покачала головой.
— Она не его, — мои плечи опустились, и настроение снова поползло вниз. — Я уже поняла, что проиграла.
— О, это ты никогда не любила, — мама погладила меня по голове. — Помню, как специально поддавалась тебе в настольных играх, чтобы не видеть твое расстроенное личико. Но да... Не его эта девочка, а жаль. Хорошая она. Это же сколько нужно иметь внутреннего терпения, чтобы эту Гюмзу выдержать. Меня так и подмывает отпустить в ее сторону обидную колкость, но...
— Прости мама, но я несколько раз не удержалась, — призналась и, прикусив губу, усмехнулась.
Раскаянье? Нет, не слышала! Грымза свое заслужила.
— Не стоит, милая, — мама покачала головой. — От таких людей просто нужно держаться подальше, но девочку жаль.
— Ее опекун — дядюшка Сэтт, — невзначай сообщила я.
— Знаю и уже думаю поговорить с ним, — не разочаровала она меня с ответом. — Указать ему на пагубное влияние этой хамки на девочку, раз сам не видит, как принижают малышку.
Улыбнувшись, я покачала головой. Моя мамочка, как и я, просто не могла стоять в стороне и вечно лезла куда не нужно. Мы обе понимали, что нельзя так. Но натуру не
— Расскажи, что у тебя и как, милая? — отступив, она прошлась по комнате, разглядывая обстановку. — Тебя все чаще видят в компании угрюмого Хэйла...
— Он вовсе не угрюмый, мама. — возмутилась я. — Он...
— О, ты уже его защищаешь! — на ее лице появился хитрый прищур. — Папа очень зол, но его можно понять. Захарий больше трех лет шлет всем женихам отказы направо и налево. Все у него недостойные: недостаточно чуткие, добрые, нежные, суровые... В общем, недостаточно какие угодно. Писем у него там уже скопилось... Да ты, наверное, и сама знаешь.
— Знаю, мам, но у нас договор...
— Ты помогаешь найти единственную для Ульви и получаешь отсрочку от брака, — что-то в ее тоне показалось мне странным.
Вот такое чувство, что именно в эту сторону она и планировала завернуть весь разговор. Неужели пришла со мной о возможном замужестве беседовать. Я невольно напряглась.
— Да именно об этом мы с папой и договорились, — нехотя пробормотала и сложила руки на груди.
— Ох, милая, — матушка присела на постель. — Так, ведь и в старых девах окажешься.
— Я и хотела...
— Но почему, хорошая моя? В браке столько прекрасного. А Хэйл, я вижу огромный интерес с его стороны.
— Говорит, что я его единственная, — снова сболтнула лишнее, но деваться некуда. Хуже врать, а я такого в отношении мамы никогда себе не позволяла.
— Я так и знала! — она всплеснула руками. — А Захарий мне все: «не может этого быть, этот бесчувственный сухарь неспособен на чувства»
— Он не сухарь! Он очень даже... — я снова запнулась.
— Целовал? — мама прищурилась, а я покраснела. — Милая, между нами никогда не было тайн.
— Целовал, — призналась я, — и обнимал. Я не понимаю себя, мама, и тянет к нему и страшно разочароваться.
— Мне понравился этот мужчина, чтобы там папа не говорил. Суровый, да. Прямолинейный, гордый, высокомерный. Чуточку наглый, чего скрывать, но это даже хорошо. Может, встряхнет тебя наконец и вытащит на свет.
— Мама, ну я ведь не затворница.
— Что ты, что Ульви... Я порой думаю, когда упустила вас...
В комнате повисло молчание.
Мама убрала с подушки тарелку с виноградом, отщипнув себе несколько ягод, и принялась изучать мою постель.
— А кровать у тебя мягкая какая, у меня куда жестче. Это перины пуховые не иначе.
Встав, она откинула одеяло.
— А это что? — В ее руках оказалась злополучная куртка генерала. — Айла? А я чего не знаю! Он что скомпрометировал тебя?! А где браслет! Он должен немедленно надеть тебе его на руку. Айла!
— Мама, — я забрала у нее вещь своего мужчины. — Мы разговаривали на террасе, было прохладно, и он накинул мне ее на плечи. А я забыла отдать. Вот и лежит.
— Не заговаривай мне зубы. Я немедленно зову отца! Хэйл на тебе женится и точка!