Наваждение
Шрифт:
— Они для тебя. Милая моя…
— Прекратите меня называть милой!
Нэнси закрыла глаза. Только бы не разреветься, сказала она себе. До них донеслись громкие звуки автомобильного радиоприемника. Во дворе залаяла Таша.
— Что с вашей ногой?
Нэнси открыла глаза. Ногу снова сводило судорогой.
— У меня так иногда бывает, — сказала она. — Противно, аж в дрожь бросает, да?
— А вы принимаете лекарство, которое вам прописал доктор?
— Если вспомню. У меня от него болит голова.
Внезапно Рэчел непроизвольным жестом поднесла руку ко рту:
— Вы же та самая женщина! Из
— Так оно и есть, — ответила Нэнси. Она очень устала и откинулась на подушки.
— Ведь мама моя поддержала вас, когда вы там чуть не упали.
— Я помню.
— Она вас спасла.
— Да, ты права. Она мне очень помогла.
— Как же вам не стыдно так нехорошо поступать!
— Я позвоню ей. Я же тебе обещала, и обещание выполню.
— А секретное слово вы не забыли?
Нэнси на секунду задумалась:
— Паломино.
— Нет! Паблито!
— Точно. Паблито.
— Вы забыли его!
— Паблито. — Нэнси села прямо и попыталась выглядеть более собранной. — Рифмуется с буррито [26] .
Рэчел пристально смотрела на нее.
— Ну вот, вроде оклемалась, — проговорила Нэнси.
26
Распространенный в Центральной Америке тип пирожков — пшеничная лепешка с разнообразной начинкой, чаще всего с острым мясным фаршем, фасолью, сыром и т. п.
— Вы должны это сделать сейчас, — жестко сказала Рэчел. — Прямо теперь.
Посетитель уже вышел из мастерской.
— Она съела все печенье? — спросил Рон, бросив взгляд на пустой поднос, и сделал радио потише.
— И сэндвич, — ответила Нэнси.
Она смотрела на посетителя, вернее, на посетительницу. Невысокая гибкая женщина, со спины чем-то похожая на ее старшую сестру Либби, садилась в джип. У Либби было шестеро ребятишек, старшему из которых едва исполнилось десять. У всех ее сестер детей было больше, чем они могли себе позволить…
— Который час? — спросила она.
— Без десяти два.
Нэнси, казалось, очнулась от сна:
— Господи, ты, должно быть, шутишь! На улице темно как ночью.
— Скоро такая гроза грянет, что мало не покажется.
Она стояла лицом к Рону, чтобы он не заметил карандаш и скомканную бумажку в ее заднем кармане.
— Что там говорят о том, как у них идут поиски?
— Обычная суета. Нам беспокоиться не о чем. Ключика у них нет никакого. В прямом смысле.
— Ну ладно. Знаешь, я думаю, мне надо было бы съездить в торговый центр на площади Джеррард купить ей кое-что из одежды.
— А салат она разве не хочет?
— Я куплю ей что-нибудь на обратном пути. Ей прямо сейчас нужно кое-что из одежды.
— Вот и хорошо. Видишь? Она уже начинает привыкать. — Рон со звоном открыл кассовый аппарат. — Сколько тебе надо?
— Долларов сто — сто пятьдесят.
Он подошел к Нэнси и дал ей деньги.
— С тобой все в порядке?
— Ага.
Нэнси выдавила улыбку, зная, что от его маленьких карих глаз обычно не ускользает ни одна мелочь.
— Ты там разное сможешь услышать, —
— Хорошо. — Ей страсть как хотелось курнуть.
— И не думай снова дурью баловаться. Я запах по волосам твоим учую.
В дальнем конце парковки у торгового центра на площади Джеррард Нэнси чуть приоткрыла окошко со своей стороны и закурила косячок. Дождь хлестал с таким неистовством, что телефонную будку, стоявшую всего в нескольких футах, почти нельзя было разглядеть. При желании она могла бы счесть это чем-то вроде знака свыше, как будто они с будкой не совпадали по фазе. Она могла просто уехать и обо всем забыть. Но она же дала девочке обещание. И не в ее обычаях было нарушать обещание ребенку, особенно такому, который видит тебя насквозь.
Нэнси выпустила дым в узкую щель. Всего несколько затяжек, сказала она себе. Надо, чтобы мысли в голове не путались.
В словах Рона был какой-то смысл. Пока она находилась рядом с ним, какие-то вещи вроде как были для нее очевидны, но как только оставалась одна, концы у нее не сходились с концами. Все эта затея с переездом во Флориду, с тем, чтобы сделать волосы Рэчел прямыми… зачем ему это понадобилось? Ах да, вспомнила она, это потому, что мать Рэчел водит ее с собой по барам и заставляет там петь. Но что же в этом плохого? Отец Нэнси, бывало, подвозил ее к разным барам и велел ждать его в холодном грузовичке, а алкаши, которые там поддавали, колотили в окна и наперебой предлагали ее согреть. Она об этом рассказывала Рону всего пару месяцев назад, и он ей на это ответил:
— Кому-то надо было вправить этим ублюдкам мозги.
Почему же тогда он сам, заметив, что хозяин дома шарит у девочки под пижамной кофточкой, не вправил ему мозги? Он ведь мог просто позвонить с телефона-автомата социальным работникам и назвать любое вымышленное имя, не опасаясь при этом, что кто-то будет прослушивать разговор.
А вот дома у Рэчел телефон, конечно, будет прослушиваться, в этом Нэнси была совершенно уверена…
Она вынула из кармана бумажку с номером, загасила бычок, взяла несколько монеток из специального углубления на приборной панели и, как ей казалось, проснулась в десятый раз за последние несколько часов. Так о чем ей надо подумать? Одежду надо купить до того,как она позвонит. Полиция к телефону нагрянет со всех сторон уже через пять минут после звонка. Тогда нечего и думать, что она спокойно выйдет из универмага с охапкой новой одежды для девятилетней девочки и ей дадут спокойно уехать.
Спокойно, не особенно торопясь, Нэнси прошла через всю стоянку, надеясь, что капли дождя помогут ей прийти в норму. Сдававший назад мини-вэн заставил ее отпрыгнуть в сторону, и мысли тут же перескочили к случаю, когда отец чуть не сбил ее грузовичком. Ей тогда было, наверное, лет семь. Они с сестрами, держась за руки, вприпрыжку бежали посредине какой-то пустынной проселочной дороги, которая, казалось, вела на небеса, потому что на полях лежал туман, особенно густой в канавах. На них тогда были нарядные платьица (они, кажется, возвращались не то из церкви, не то с чьего-то дня рождения), и они во весь голос кричали: