Наваждение
Шрифт:
— Иришка росла тихим, спокойным ребёнком. Даже слишком спокойным. Всегда в себе. Я не сразу понял, что она чересчур замкнута, а потом было поздно. Что бы я ни делал, она всегда держалась на расстоянии. Нет, она меня не отталкивала, но и не подпускала слишком близко.
Прямо как Стас!
— Потом она уехала. Поступила в театральный, с первого раза. — Сан Саныч гордо вздёргивает свой нос, и я не могу не улыбнуться. — Звонила она редко, лишь, чтобы сказать, что всё хорошо. Я радовался и успокаивал себя мыслью, что вырастил дочь самостоятельным, сильным, целеустремлённым человеком. Потом её карьера пошла в гору. Она встретила Илью, и они вскоре поженились. И я снова
Глаза мужчины наполняются слезами, точно также как и мои. Я подсаживаюсь ещё ближе и прижимаюсь к нему, положив голову ему на плечо. Хочется утешить этого несчастного человека.
— Потом родился Стасик. Господи, Настенька, как же я был счастлив внуку. Этот мальчишка с первого взгляда покорил меня навсегда. Такой крохотный. Но уже тогда было видно его упрямство, его силу, настойчивость. Этот его хмурый сосредоточенный взгляд, надутые губки. — Мы вместе смеёмся, утирая выскочившие слёзы из глаз. — Я навещал их так часто, как мог, почти каждые выходные и замечал, что Ира не слишком интересовалась сыном. Она быстро вернулась к работе, оставив парня нянькам. Чем старше становился Стас, тем больше показывал свой непростой нрав. Постоянные конфликты дома, драки в школе. Я пытался поговорить с Ирой, объяснить ей, что все выходки сына лишь способ привлечь их с Ильёй внимание. Что ему просто нужны мама и папа, семья. Все мои попытки игнорировались, и мы ещё больше отдалились друг от друга. Но я не мог винить её в этом, она сама выросла без нормальной семьи. Откуда ей знать какой должна быть мать, какой должна быть настоящее родовое гнездо.
Сан Саныч замолкает. Я жду продолжения истории.
— Илья… Он не был плохим отцом, но он интересовался лишь успехами сына, которые скоро совсем сошли на нет. Чем больше было проблем от Стасика, тем больше раздражался Илья. Ведь ему приходилось на людях поддерживать легенду об идеальных семейных отношениях, а эта иллюзия счастья начала разваливаться буквально на глазах. В конце концов, он решил отправить сына в закрытый элитный пансионат для трудных подростков. Этого я допустить не мог. Это была моя ошибка. Я недостаточно уделял внимания и времени собственной дочери, а расплачивался за это мой внук. Я забрал Стаса, когда ему было пятнадцать. Чтобы не бросать тень на фамилию Златопольских, мы поменяли её на мою, Медведев. Перевели Стаса в другую школу. Всё устроил Илья. Он купил нам квартиру недалеко от новой школы, открыл счёт, на который регулярно поступала определённая сумма денежных средств.
— А что же сам Стас? — спрашиваю я, не веря собственным ушам.
— Стас кипел от злости, но подчинился этим переменам. Он молодец. В школе он держал себя в руках, но друзей так и не завёл. Я видел, что ему было сложно, и отвёл его в секцию по боксу, чтобы он смог выплёскивать весь негатив на боксёрскую грушу. Чтобы разгружал свои эмоции, да и мозги заодно. Это помогло. Он стал спокойным, но мрак уже укоренился в его душе. Я старался не давить, но направлять его. Ох, Настасья, кажется, я снова ошибся. Всё сделал неправильно. Когда Стасик закончил школу, я так надеялся, что он найдёт верный путь, но он попал в эту… бойню.
— Если вас это успокоит, то все мы иногда ошибаемся в своём выборе. Вы сделали всё, что нужно. Вы были рядом, когда больше никого не было. Вы дали ему самое главное: свою любовь и поддержку, независимо от его решений и путей, которые он выбрал. Вы дали ему семью и дом, и он бережёт всё это. Вы — самое
— Спасибо, девочка, — дед улыбается и приобнимает меня. — Тебя ему сам Бог послал. Я не вечен, а Стасику одному никак нельзя. Это он с виду такой нерушимый, а на самом деле у него очень хрупкое сердце.
Я хочу возразить Сан Санычу. Сказать, что он проживёт ещё долгую жизнь, что ещё увидит успехи своего внука, но не решаюсь спорить с ним. Старик рассказал мне свою историю и историю Стаса. Поделился наболевшим. Уверена, что ни с кем он не был так откровенен, как со мной сейчас. И я благодарна ему. Благодарна за то, что доверил самую большую и охраняемую тайну Стаса.
Теперь я гораздо лучше понимаю моего мрачного демона. Я думала, он стал таким жёстким потому, что его обижали в детстве. Но теперь, когда я знаю всю его историю, я понимаю, что его тяга испытывать физическую боль осознанна. Боль позволяет ему чувствовать себя живым человеком, а не пустым местом, как он когда-то привык себя ощущать. И вина в этом полностью лежит на плечах его самых родных людей: отца и матери. Мне горько осознавать это. Мне больно за него.
Драки, а потом и ринг стали для него способом борьбы с самим собой, с миром, в котором он родился и рос. Это его вызов себе, родителям, учителям и всем тем, кто не замечал его раньше.
— Стас Златопольский, — задумчиво произношу я. — Стас Медведев. Даже не знаю, что ему больше подходит. Его все называют Ярый и это, по-моему, больше всего отражает его сущность.
Дед хмыкает, и я смотрю на него. Он улыбается.
— Стас Яров, если точнее. Он так беспокоился о моей безопасности, что снова поменял документы и взял девичью фамилию моей жены. И она действительно подходит ему больше всего.
Я подхожу к фото, с которого смотрит на нас бабушка Стаса, Мария Ярова. Фотография старая и чёрно-белая, но сейчас зная об этой семье так много, я улавливаю её сходство с внуком. Стоит лишь внимательнее присмотреться. В глазах этой женщины горит такая же яркость, страсть, какая вспыхивает порой в глазах Стаса.
За нашими откровенными разговорами незаметно наступает вечер. Ни одного звонка от Стаса, а ведь он обещал. Меня не покидает нехорошее предчувствие. Я не выпускаю из рук телефон, нервно расхаживая из угла в угол. Сан Саныч готовит нам ужин, кидая из кухни на меня настороженные взгляды.
— Он позвонит, — говорит он ободряюще. — Стасик всегда держит обещание.
«Стасик», я улыбаюсь. Это ласковое обращение никак не вяжется с внешним видом парня. Но мне нравится, как это звучит из уст деда.
— Может я сама? — спрашиваю у деда, и тот пожимает плечами.
Была не была. Я нажимаю на единственный номер, сохранённый в адресной книге этого устаревшего мобильника. Долгие ровные гудки доносятся из динамика. Один, два… Сердце медленно спускается в мои пятки. Три, четыре… Ладони потеют, а тело пробивает дрожь. Пять, шесть… Я почти готова дать отбой, но тут раздаётся щелчок на другом конце провода, и я слышу женский голос.
— Алло.
Я хмурюсь, не понимая, почему на другом конце говорит женщина, а не Стас.
— Слушаю вас. Говорите, — быстро повторяет женщина и кровь отливает от моего лица в тот самый момент, когда я узнаю этот голос.
— Мама?
— Ася? Это ты? С тобой всё хорошо? Где ты? — ворох вопросов дрожащим голосом рождает в моей голове панику.
— Где Стас? Что с ним?
Я слежу глазами за Сан Санычем, стараясь контролировать свои эмоции, потому что понимаю: мама могла ответить на звонок в одном единственном случае.