Наваждение
Шрифт:
– У меня в Петербурге была подруга, – задумчиво сказала Софи. – А у нее был мальчик, тоже… ну, не слишком здоровый. Но она его любила, как любого другого, и он ее любил… Тебе, Фаня, сейчас все одно уезжать надо. Карпуша тебя к себе не подпустит, да и воспитатели его предупреждены. А дальше… В общем, поглядим…
Егорка вздохнул.
– Я бы мог его к себе взять, скотину пасти, – сказал он.
– Скотину пасти он и у себя в деревне может, – резонно возразила Софи. – И… мы сегодня есть будем? Мне ехать пора…
Фаня утерлась и молча вернулась
Глава 30
В которой Софи устраивает судьбу мальчика Карпуши и беседует с заинтересованными в нем людьми
– Ты знаешь, Вера, я тебе вот что сказать хочу: мне, пожалуй, твои связи среди охотников-самоедов и прочих в тайге все же понадобятся… – Софи смотрела прямо перед собой и решительно хмурила брови.
– На что же вам? – удивилась Вера. – С Григорием Павловичем вроде бы все по порядку обошлось…
– Дело не в Грише. Надо… ребенка одного из таежной деревни украсть.
– Ребенка?! – еще более поразилась Вера. – Неужели вам детей мало? Вы ж их не любите. Скажите спасибо, что Марья Ивановна Люду у себя приютила. А не то – что б вы с ней делали-то? Куда ж вам еще дети? Да к тому же – краденые?
– Ну… я не то, чтоб вообще всех детей не люблю, – нерешительно возразила Софи. – Мне вот, например, твоя Стеша очень нравится. И Матюша тоже…
– Нашли ребятенка! – рассмеялась Вера. – Матвей! Да он вас на полголовы выше и в плечах шире вдвое…
– Ну все равно. Тот мальчик, которого надо украсть, тоже не маленький. Ему… ему лет восемь должно быть…
– Да что ж за мальчик-то, объясни толком, Софья Павловна! – не выдержала Вера.
– Фани-монашки сын. От урядника Загоруева, – отрапортовала Софи. – Зовут – Карпуша. Живет в крестьянской семье. Фаню признавать не хочет. По непроверенным данным – слабый на голову.
– Ну и зачем он вам? Или – Фане? – резонно осведомилась Вера. – Пусть себе живет, где живет, раз так сложилось…
– Но ведь у Фани других-то детей нету, – объяснила Софи.
– Д-да, – промолвила Вера и почесала огромную башку подсунувшейся к ней собаки. – Украсть-то – не задача. А дальше-то с ним что делать?
– Ну, потом я его как-нибудь… приручу… – не слишком решительно предположила Софи. – У меня с Джонни опыт есть. А после… отвезу в Петербург и Фане отдам. Или в деревне же поселю. Она его хоть навещать сможет, когда захочет… Ну, ты ведь мне поможешь?
– Знаешь, Софья Павловна, – вдруг заметила Вера. – Это очень хорошо, что тебе никогда не доводилось, ну просто в голову не приходило, в какую-нибудь веру обращать. Ну хоть кого…
– Про тебя то же можно сказать! – тут же отпарировала Софи.
– Я в Господа нашего Иисуса Христа верую! – с достоинством заметила Вера.
– Ну конечно. В Христа. Разумеется, – сказала Софи и внезапно показала Вере язык. Верина псина удивленно пошевелила светлыми треугольными бровями и тоже вывалила пятнистый язык из огромной пасти. Вера засмеялась.
– Вас ведь
– Наслышан. Премного наслышан. Очень приятно, – сказал Карп Платонович и внимательно посмотрел на свои руки, словно раздумывал над тем, куда бы их приспособить.
– Это я уж не знаю, что вы наслышаны, и что вам приятно, – отрезала Софи. – Буду с вами прямо по делу говорить. У меня теперь на руках ваш сын и тезка, Карпуша…
– Что?! – Карп Платонович вскочил, машинально запустил руку под воротник и остервенело заскреб ногтями шею. – Что вы говорите такое, Софья Павловна?!
– То и говорю, что есть. Аграфена Боголюбская была вашей любовницей, забеременела и родила от вас сына. Теперь ему около восьми лет. Что вас в этом удивляет, позвольте узнать? Обыкновенное дело, уж я-то знаю…
– Но… как же… Почему же Фаня не сказала мне…
– А как она вам, позвольте, могла об этом сказать? Если отец Андрей сначала держал ее дома взаперти, а потом – отправил в монастырь? Вы хоть раз после пытались с ней встретиться, поговорить, узнать о ее судьбе?
– Но как же я мог… Я, признаюсь вам, когда все это случилось, пил несколько месяцев, как сапожник. Чуть службу не потерял… А потом, как в себя немного пришел… Узнал, что она стала монашкой… Что же я мог? Я… я же и думать не думал, что ребенок…
– Ну, многое могли бы, если б только захотели… Но это ладно. Давайте ко дню сегодняшнему вернемся. Фаня не в силах была больше в монастыре оставаться и сбежала оттуда…
– Где же она?! – раненой птицей вскричал Карп Платонович. Софи взглянула на него с удивлением.
– Уехала. Далеко. Здесь ей жить никак нельзя было. И мальчика с собой забрать она не могла. Он… ну, как бы это сказать… дикий, что ли. Похоже, никто никогда его воспитанием, и уж тем более образованием не занимался. Фаня считала, что он слабоумный. Я к нему теперь присмотрелась, и полагаю, что это не так. Физически Карпуша вполне здоров, и нуждается в каких-то педагогических, что ли, ухищрениях. Его можно, мне кажется, приручить, а после – и развить. Если, разумеется, кто-то за это возьмется… Что скажете, Карп Платонович…
Лицо мужчины прорезала гримаса настолько мучительная, что на одно короткое мгновение Софи даже сделалось его жалко. Нос Загоруева смешно двигался, и черные волоски, торчащие из ноздрей, шевелились от шумного дыхания. На толстой шее урядника багровели красные полосы, оставшиеся от ногтей.
– Я ведь женат, Софья Павловна… Более двадцати лет с женою прожили. Вся эта история… Шила в мешке не утаишь. Пока у нас с нею после всего наладилось… Трое ребятишек у нас… Две дочки и сын… И как же я этого дикого мальчика… Куда? Как?! Никак невозможно!