Навеки, ангел
Шрифт:
Когда они поговорили достаточно долго, она закончила разговор и подписалась как обычно: «Навеки, Энджел». А потом снова отодвинула стул, на этот раз поднявшись на ноги.
Она прошла в спальню и начала раздеваться, думая теперь о долгом горячем душе, который в последнее время был для нее и роскошью, и необходимостью снять стресс. Окно в ее спальне открыто — за исключением дождливых дней, она никогда не закрывала его, а тем более не запирала. Ее квартира находилась на седьмом этаже и не имела балкона, так что в этом не имелось особого смысла.
Луна за прозрачными белыми занавесками была почти полной.
Энджел с тоской посмотрела на ночное небо, потом отвернулась от окна и направилась в ванную. Но проходя мимо большого зеркала, стоявшего рядом с комодом, она остановилась. Затем медленно повернулась к зеркалу, и на ее лице отразилась тревога.
Сегодня вечером она определенно выглядела иначе.
За эти годы Энджел принимала много разных обличий. Это одна из ее самых сильных способностей — возможность изменять некоторые детали своей внешности. Ее волосы, кожа и глаза наиболее легкоизменяющиеся. Если бы она захотела, у нее были бы короткие, светлые, черные, длинные, вьющиеся, рыжие — любые волосы. Также у нее могут быть зеленые, золотистые, голубые, карие, фиолетовые глаза или даже смесь любых цветов, которые она выберет. В некоторые дни ее кожа была темной, а в другие — светлой, и в зависимости от того, где находилась, она сливалась с окружающим миром, как любой местный житель. Скрываясь.
Она всегда пряталась. У нее это хорошо получалось. Это было необходимо. Энджел никогда не позволяла своим настоящим волосам, глазам и коже проявиться. Все это она держала в секрете, спрятав в самом настоящем шкафу масок, которые носила изо дня в день.
Сегодня у нее были кожа и волосы афроамериканки. Ее янтарные глаза выглядели сурово на прекрасном совершенном лице. Костная структура, рост и телосложение всегда оставались неизменными. Она не смогла бы изменить их, даже если бы захотела. Она навсегда останется высокой, стройной и сильной. К счастью, большинство людей никогда не помнили цвет кожи, когда пытались идентифицировать кого-то.
Однако сегодня вечером… Энджел могла поклясться, что было что-то под основой измененной внешности — под ее поверхностью что-то изменилось. Она посмотрела на свое отражение, нахмурилась и моргнула. Вокруг нее было почти… сияние.
— О нет, — прошептала она, чувствуя, как в ней распускается страх.
У Энджел никогда не было неверных представлений о ее внешности. Она прекрасно понимала, что многие сочли бы ее почти нереально красивой. Ее внешность была потусторонней. Так было всегда. Она не из этого мира, так что это имело смысл. Но ей удалось сохранить это в тайне, по большей части, либо благодаря своей способности изменять свои второстепенные черты, либо благодаря своей скрытности. Энджел держалась в тени, носила куртки с капюшонами и спортивные рубашки и держалась в стороне, пока вновь не возникала нужда в ее силах.
Однако, сейчас… — Дерьмо, — пробормотала она.
— Знаешь, ты сияешь, как маяк, — раздался низкий голос позади.
Энджел застыла. Ее янтарные глаза остановились на фигуре в зеркале. Он стоял на подоконнике. Несмотря на то, что в зеркальном отражении было хорошо все видно, она не заметила, как он подошел. Не слышала его — и даже не почувствовала.
Прошло очень, очень много времени с тех пор,
И это был тот же мужчина.
Глава 4
— Гесперос, — прошептала она, почти задыхаясь от потрясения. Память — странная штука. Большинство людей не могли вспомнить, что они ели на обед накануне, но могли вспомнить события и людей из прошлых десятилетий. Теперь для Энджел все было точно также.
Мужчина на карнизе за ее окном выглядел так же, как и тогда, как она и помнила. Его одежда изменилась. Вместо доспехов воина древних Афин он теперь носил черные джинсы, черные сапоги и черный кожаный жилет на голой груди. Но внешность у него была такая же, как и всегда: высокий, сильный и неумолимый. Идеальный.
Возможно, Гесперос и не выглядел таким потусторонним, как Сэмюэль Ламбент. Да и никто не выглядел, но на то были веские причины. Тем не менее Гесперос был царем.
И это было заметно.
«Может быть, он меня не узнает», — в отчаянии подумала она. Ее мысли разбегались в разные стороны, сердце болезненно колотилось в груди. Энджел была далеко не беззащитна, даже когда дело доходило до борьбы с существами, которые не совсем люди. Однако Гесперос был особенным. Если дело дойдет до борьбы, она проиграет.
Когда он видел ее в последний раз, у нее были длинные рыжие волосы и карие глаза. И кельтские одежды. Ее теперешняя внешность полностью отличалась от тогдашней. Может быть, если повезет, он ничего не увидит сквозь ее внешнюю оболочку, не больше чем человеческий мужчина.
Но даже надеясь на это, она понимала, что обманывает себя. Гесперос был инкубом. Инкубы, или «Кошмары», как их называли другие сверхъестественные существа, славились тем, что охотились за красотой в чистом виде. Внешний вид часто мало что значил для них. Конечно, они это ценили. Но если женщина не была такой же красивой внутри, как снаружи, они быстро теряли интерес и уходили подальше.
Кошмары легко угадывали, что таится в сердце женщины. Несмотря на то, что Энджел за эти десятилетия научилась очень хорошо скрывать свою истинную природу, Гесперос был их королем Кошмаров. Две тысячи лет назад ему удалось мельком взглянуть на ее настоящий облик. А теперь? Если кто-то и мог заметить ее или хотя бы мельком увидеть, какой она была на самом деле, то это он. Ну… он и Сэмюэл Ламбент.
Очень медленно Энджел отвернулась от зеркала, ее пальцы сжали тонкую бретельку, соскользнувшую с плеча. Это была ее последняя одежда. Все, что оставалось между ней и господином и повелителем самых сексуальных мужчин на планете, буквально.
Гесперос наблюдал за ней со своего места на карнизе, окруженный светом луны и медленно колышущимися занавесками. Его черные, как вороново крыло, волосы отсвечивали синими прядями в свете лампы. У него была интригующая черная татуировка на левой стороне шеи и еще одна поперек выпуклости правого бицепса. Третья выглядывала из-под кожаного края жилета. Большинству людей они казались просто татуировками, возможно, мужественными, замысловатыми и хорошо нарисованными. Однако для Энджел они были символами его власти, статуса и напоминанием о том, что он король.