Навеки моя
Шрифт:
– Это что, означает, что они совсем дикие?
Когда Бартоломью насыпал корм в кормушку, несушки в ворохе перьев слетели со своих насестов, изрядно напугав Эри.
Она попятилась в угол, а стая кур у ее ног, пронзительно крича, сражалась за еду.
– А теперь ступайте и соберите яйца, – сказал Бартоломью, закончив насыпать корм.
Эри боялась повернуться спиной к свалке у ее ног, поэтому, проверяя гнезда, одним глазом посматривала на куриц. При виде очередного маленького коричневого яйца она радостно вскрикивала, как будто находила
– Не могу дождаться того момента, когда я увижу ваших фазанов, – сказала Эри, когда они вышли из курятника.
– Мне следовало устроить вам экскурсию по хозяйству Олуэллов, может быть, нам удалось бы увидеть парочку. Мы с Неемией несколько лет назад выпустили там стадо фазанов, и они хорошо прижились, – он фыркнул. – Прошлой весной один из самцов-фазанов изгнал белого петуха-леггорна и присвоил себе его несушек. Это привело Джо в бешенство почище, чем то, что охватывает его при виде двух котов со связанными хвостами.
Эри нахмурилась:
– Святая Сэди! Каким это образом два кота могут связаться хвостами?
Бартоломью уставился на нее, захлопав глазами, а потом разразился своим хриплым, гортанным смехом, очарованный как экспрессивностью, с какой во время их разговора она подчеркивала свои слова жестами, так и ее наивностью:
– Это один из способов, какими иногда развлекаются мальчишки.
– Но как они смеют? Это же так жестоко!
Бартоломью поскучнел, вспомнив о запертых дверях и несбывшихся надеждах:
– В жизни много жестокого.
Мысли Эри тоже сразу стали мрачными.
– Так оно и есть, – пробормотала она.
Они шли через грязный двор к сараю – он пообещал дать ей взглянуть на новорожденных котят.
Бартоломью пожалел, что испортил Эри настроение, так что он был рад отвлечь ее видом котят. Эри уселась на замусоренный сеном пол и собрала себе в подол пять черно-белых, пушистых комочков. Когда один из них удрал к своей матери, та тщательно облизала его, как будто старалась уничтожить запах человеческого существа, посмевшего коснуться ее котенка.
– Когда я была маленькой, то мечтала о том, чтобы жить на ферме, где будет много животных, – Эри потерлась носом о холодный влажный носик котенка. – А вы всегда жили в Орегоне?
Бартоломью улыбнулся:
– Вы спрашиваете меня или котенка? Она нарочито сердито взглянула на него:
– Вас, конечно.
– В таком случае, да, я вырос здесь. Хотя родился в другом месте. Моему отцу быстро все надоедало, поэтому он много ездил по стране. Они с матерью поженились в Питтсбурге – он работал барменом в гостинице, которой владел ее отец. Теперь там заправляет мой брат Джон.
С колен Эри чуть не свалился котенок, но Бартоломью подцепил малыша своей широкой ладонью и подал его ей. Котенок прижался к мягким холмам ее грудей, и Бартоломью как ножом пронзило желание.
– Сколько у вас братьев и сестер? – спросила Эри, не понимавшая причины его молчания.
Он
– Три брата и одна сестра. Хотя я никогда не видел Ричарда – он умер до моего рождения.
Котята заснули на коленях у Эри. Кошка, решив, должно быть, что не получит назад свое потомство, потихоньку влезла девушке в подол и замурлыкала. Бартоломью заметил, в каком восхитительном местечке устроилась кошка, и почувствовал, что возбудился при мысли о том, что он тоже мог бы положить свою голову туда. Он еще ниже наклонился над упряжью.
– Вы не поверите, но я родился в крытой повозке, на ежегодной сельскохозяйственной выставке, причем в разгар урагана, – сказал он несколько напряженным голосом. Эри захихикала и отмахнулась от него ладошкой:
– Не поверю. Вы подшучиваете надо мной.
Он поднял руку ладонью вперед:
– Честное слово! Мама всегда поддразнивала меня, говоря, что неистовство у меня в крови как раз из-за этого. Она любила называть Кельвина, Мэри и меня «тремя маленькими обманщиками», потому что они родились в городке Каунсил-Блаффс [5] , а я – возле местечка Скоттс-Блафф на дороге Оверленд. Каждый раз, когда она так говорила, папа спрашивал: «Значит ли это, что Джон – единственный, честный парень во всей этой компании?»
5
Bluff —обманщик, шулер (англ.).
Оба засмеялись. Эри снова принялась гладить шелковистую шерстку котенка, устроившегося у нее на груди, а Бартоломью осознал, что представляет, как бы хорошо было испробовать мягкость ее груди. Внезапно он почувствовал, что больше не может сидеть здесь. Еще пару минут, и он опрокинет ее на спину. Он повесил упряжь на крюк и поднялся на ноги:
– Вы, пожалуй, не поверите, но утро уже прошло. Я голоден.
На полпути к дому Эри остановилась, как вкопанная. Он проследил за ее взглядом и увидел старого рыжего пса Апхемов, трусившего им навстречу:
– Это всего лишь Боунз. Он стар и еще более безобиден, чем Пудинг.
Тем не менее, Эри придвинулась поближе к Бартоломью:
– Здесь что, у каждого есть собака?
Наслаждаясь тем, что она рядом, он обнял ее одной рукой:
– Хорошая собака на ферме просто незаменима, она оберегает цыплят от мелких тварей вроде опоссумов и енотов, а также предупреждает человека о появлении в округе медведей или диких кошек.
Собака остановилась в нескольких футах поодаль, задрав нос и принюхиваясь к их запахам. Бартоломью присел на корточки и взъерошил шерсть собаки. Глядя снизу на Эри, он сказал: