Навеки-навсегда (Навсегда в твоих объятиях) (Другой перевод)
Шрифт:
— Ты слишком поздно почувствовал угрызения совести, — иронически заметил Тирон. — Мы, должно быть, одного возраста. Но ты никогда честно не жил. А теперь, когда тебя схватили, вдруг опомнился. Поплачься на другом плече. У меня для этого нет времени.
— Подожди, полковник! Больше я ничего не прошу, — торговался Владислав. — Может, тебя заинтересует мое предложение?
— Моему терпению приходит конец, — зло ответил Райкрофт.
— Как ты считаешь, что задумали эти наемники? — настаивал атаман, не обращая внимания на реакцию полковника.
— Ничего
— Я смогу предложить нечто стоящее. Но если ты уверен, что сможешь сам разбить целый полк иностранцев, тогда все напрасно.
Райкрофт тяжело вздохнул:
— Говори, я слушаю.
Атаман быстро пояснил:
— Предположим, что мы объединим силы… — Он внимательно смотрел на Тирона и улыбнулся, поняв, что старался не напрасно. — Если они собираются внести смуту в жизнь Москвы, то моя банда поможет тебе остановить их. И тогда царь помилует нас… если мы торжественно поклянемся, что в будущем станем жить честным трудом.
Райкрофт смотрел на атамана с недоверием. Вряд ли преступник изменится. А если довериться такому, то результаты могут оказаться самыми печальными. Леопард всегда сжирает свою жертву.
— И чем ты займешься? — поинтересовался Тирон. — Будешь доить коров? Мне трудно представить тебя за таким занятием.
— Может, я стану солдатом, как ты? Если государь набирает в армию иностранцев, то почему бы ему не взять тех, кто умеет драться? Нам не нужны богатые мундиры, как у бояр, но мы можем поступить на царскую службу и защитить российские границы.
Тирон удивленно поднял брови и спросил:
— А вдруг ты получишь свободу и опять займешься разбоем?
Владислав развел руками:
— Я много лет воевал, полковник. На меня нападали, и я защищался. Но я не убийца. Я никогда не покушался на жизнь человека, если тот не пытался отнять у меня мою.
Полковник устало усмехнулся:
— Ты хочешь сказать, что в твоем присутствии лошади никогда не разрывали человека?..
— Я пугал, полковник, — запротестовал Владислав. — Слова ничего не значат. Хотя иногда они и звучат угрожающе. А кроме того, ты у меня в долгу, ведь я спас тебя от князя Алексея. Он собирался оскопить тебя. — Атаман с тревогой посмотрел на дом, а потом опять заговорил: — Ты должен благодарить меня за многое, полковник. Похоже, жена любит тебя. Она не позволяла никому дотронуться до себя и поклялась покончить жизнь самоубийством. Со мной она была в большей безопасности, чем с этой крысой Алексеем. Князь нанял нас, чтобы выкрасть Зинаиду, и требовал немедленно привезти к нему. Если бы не я, он нанял бы кого-то другого. И тогда не видать тебе жены как своих ушей.
Григорий дотронулся до руки командира, и офицеры отошли на несколько шагов от дома. Атаман внимательно следил за ними, надеясь, что те дадут ему возможность проявить себя.
— Что думаете, полковник? — спросил капитан. — Можно доверять Владиславу?
— Точно не знаю. Но с учетом обстоятельств — придется, — ответил Райкрофт.
— Что если он выступит на стороне наемников?
Тирон
— Тогда атаман пожалеет об этом дне и долго не проживет.
Тверской согласился с решением командира, тот вернулся к крыльцу.
— Учитывая неприятности, которые ты мне принес, не знаю, зачем я вообще тебя слушал, — заявил Тирон. — Но мне хотелось бы сделать кое-что для тебя… Пойти на уступки. Что бы ни произошло сегодня, ты вернешься со мной в Москву, где царь Михаил Федорович решит судьбу твоей банды. Если ты действительно поможешь разбить врага, я лично обращусь с просьбой о помиловании к государю. Но не дай тебе Боже обмануть меня. Как только ты повернешь оружие против царских войск, я первый пристрелю тебя. Понятно?
— Предельно ясно, полковник.
— Ты абсолютно уверен, что твои люди преданы тебе? — поинтересовался Тирон.
Атаман хмыкнул:
— Им хочется жить, так что я в них уверен!
Полковник приказал освободить заключенных и попросил их поторопиться.
— Садитесь на коней и соберите людей перед домом. Нам нужно обогнать наемников и поставить пушки на холме. Выезжаем немедленно.
Владислав на мгновение заколебался, а потом попросил англичанина:
— Послушайте, полковник, я хочу секунду переговорить с Аленой. Если не вернусь, пусть знает, что я хочу сделать все, что в моих силах, для нас и ребенка.
Тирон постучал в дверь и позвал Зинаиду на крыльцо. Атаман кивнул и закрыл за собой дверь.
Зина с радостью ухватилась за руку мужа и отошла с ним на несколько шагов, чтобы побыть наедине. Полковник не мог сказать жене, что сейчас уедет. Он просто обнял ее и прижал так, что мрачное его настроение передалось женщине.
— Ты опять уезжаешь? — с беспокойством спросила Зинаида, глядя на мужественное лицо. Через плечо она увидела, как разбойникам раздают оружие. — Что случилось? Почему ты сговорился с бандитами?
— Мы выследили полк, направляющийся к Москве. Мне кажется, они хотят пробраться в Кремль и либо убить царя, либо захватить его в плен. Уже не впервые Россию пытаются контролировать таким образом.
— А как они собираются добиться этого? — изумленно спросила Зинаида.
— При помощи бунта… И возможно, внезапного пленения государя. В Кремле, должно быть, полно польских шпионов и их сообщников, так что наемники проберутся туда незаметно.
— Будь осторожен! — умоляла Зина, теснее прижимаясь к мужу. — Я еще не беременна, и если нас разлучит смерть, то со мной не останется даже следа твоей любви.
Тирон ласково поцеловал жену и улыбнулся, хотя в ее глазах блестели слезы:
— Мы так мало времени провели вместе. Нам еще понадобится срок, чтобы плоды любви появились на свет.
Владислав вышел из дома. Полковник поспешно поцеловал жену и последовал за атаманом. Но внезапно оба остановились у одной и той же лошади.
— Это мой конь, — заявил Тирон, хватаясь за уздечку. — Твою лошадь убили, помнишь?
— Мы поменялись, — попытался спорить Владислав. — Мне — твою, а тебе — мою.