Навеки твоя

Устинова Мария

— Спущусь в магазин, — сказал Андрей. — Дома ничего нет. Еще попрошу охрану передать твою одежду… Вечером зайду, отдам.

Я кивнула — не хотелось говорить. Нужно протянуть четыре дня — вернее три, на это время можно смириться с неудобствами. Судя по ремарке, жить буду одна. Это хорошо. Андрей принес продукты, что-то сказал на прощание и, наконец, хлопнула дверь. За окном постепенно стемнело. После того, что произошло, во мне осталась немота. Не могу ни чувствовать, ни думать — апатия. Желание жить и смиряться с реальностью, чтобы отпустить навсегда глупые мечты о муже…

Но как забыть наши вечера и жаркие ночи? Признания. Просьбу

шепотом — «только дождись». Я пялилась в пустоту, пытаясь привыкнуть к реальности. Вяло порылась в пакете, нашла мятную карамель и сунула в рот. Есть не хотелось. Не хотелось вообще ничего, кроме него. Не заметила, как начала плакать и как получилось, что я сижу в темной кухне, посасывая солено-сладкую из-за слез, попадающих в рот, карамель.

Мне хотелось рассказать, что я чувствую, это казалось спасением, но дневника нет под рукой. Он остался в моей квартире. Я отыскала салфетку и с ручкой села за стол. Одна, вторая, и скоро целая пачка заполнилась моими чувствами. В шкафу нашла блокнот. Часть страниц вырваны, но он тоже пошел в дело. Я не замечала, что рыдаю, давлюсь солено-мятной карамелью и пишу, пишу так долго, что болит рука…

— Дина, — меня неожиданно обняли со спины. Я потеряла счет времени и не заметила, как вернулся Андрей. — Не плачь, ласточка… Ну все, хватит.

Сдавленный шепот. Сильные объятия. Андрей буквально стащил меня со стула, чтобы прижать к себе. Ему за меня больно. Наверное, со стороны это кошмарно выглядело: как я пишу, потеряв разум. Сквозь слезы, вполголоса выкрикивая слова, чтобы не потерять мысль, плачу, причитаю, зову мужа в безумном творческом бреду. Андрей отшвырнул ручку, вздернул на ноги, и я с облегчением прижалась к нему. Чтобы кто-то остановил поток мыслей, спас меня от стервятников, терзающих сердце. Взбесившиеся мысли рвали меня на части.

Я разрыдалась в плечо и затихла. Мы отражались в оконном стекле. Я видела себя: полубезумную, красивую и с пронзительным взглядом. Грустная красота.

— Ну все, — прошептал он, отнимая меня от плеча. — Никуда я не уйду, поняла? Говори, что хочешь, я останусь.

Ладонями он вытирал мои слезы, целовал влажное лицо. Я была на грани истерики — из-за того, что смирилась с крушением надежд, попрощалась с мужем. Всхлипывала, долго не могла успокоиться, и Андрей гладил, дышал со мной, глядя в глаза, целовал. Не так, как вчера. Хотел успокоить, облегчить боль. Он знал, как тяжело даются потери.

— Если бы знал, в первый раз бы не ушел.

В нем читалось раздражение на самого себя и мужской инстинкт, что толкает понравившуюся женщину любым способом затащить в постель. Мы пережили одно и то же, это больше, чем влечение. Если подумать — влечение вообще пустяк. Оно не имеет никакого значения, когда речь идет о настоящих чувствах. Жаль, это мало кто понимает.

— Посмотри на меня.

Сухие ладони на щеках были упрямыми. Он смотрел в наполовину закрытые глаза, рассматривал приоткрытые губы. Я дышала тихо, почти невесомо. Кажется, прежде чем взглянуть на меня, Андрей хотел что-то сказать. Но передумал. Приблизил лицо, словно был готов поделиться тайной. Теплые пальцы перебирали волосы и гладили за ушами.

Мы не имеем права друг друга судить, мы оба жили, как могли, и нас судьба хорошо кидала — через боль, потери, ошибки. Мы оба обожжены, покалечены. Неважно, кто он, какое у него прошлое, есть ли у него девушка и насколько опасно меня защищать. Неважно, что я ничего не обещала.

Его любовь и страсть укрывали плащом, под которым можно спрятаться. Скоро я уезжаю. И он знает, что вряд ли вернусь. Когда я в первый раз уехала, ему было больно. Бегство от звериной тоски толкнуло обратно в криминал, в среду, где Андрей жил до меня.

Он подался вперед, хватая ртом мои губы. Страстно, смело, отчаянно. Ему нечего терять — скоро мы расстанемся. И не нужна ему Даша. Безразлична судьба парней из группировки. Ему только я нужна. Только я бужу эмоции. Он давно мной владеет. Страсть, с которой он ограждает меня от всех, прячет в тайных квартирах — это тоже обладание. Не физически, но иначе. И сейчас эти чувства вылились в долгий взаимный поцелуй. Я закрыла глаза, теряя себя в темноте чужой квартиры. Наши языки сплелись опьяняюще нежно и я обхватила его лицо. Я ощущала, как в такт поцелую движется тело — Андрей прижался ко мне. Едва пробившаяся щетина царапала ладони. Он гладил шею и открытые плечи. Я не знаю, какой он в сексе, но чувствовала, что в прелюдии это опытный мужчина — он очень, очень хотел меня соблазнить.

Во рту у меня мятный вкус и полно слез. А поцелуй с Андреем похож на перец. Жжет, но не останавливаешься.

Я запрокинула голову, он начал целовать шею, спустился к ключице, все медленней с каждым поцелуем. Дыхание пекло кожу, а меня трясло, как в лихорадке. Андрей выпрямился. Руки спустились на бедра, он оттеснил меня к окну и легко посадил на подоконник. Подавив вскрик, я обернулась, обняв его за шею. Створка прикрыта, но седьмой этаж…

Я смотрела через плечо, пока Андрей не повернул к себе лицо, без разбору целуя подбородок, шею, губы и проникая языком в рот. Он действовал мягко, но неотвратимо, не давая думать и сомневаться. Каждая секунда — новый поцелуй, новая ласка. Еще не откровенная, их очередь придет не скоро. Я обняла Андрея за шею, отвечая языку и непослушным губам. С первого спонтанного поцелуя мы ни разу не остановились. Я даже не уверена, что в этом было что-то сексуальное, но горячее, полное чувств — безусловно.

— Не бойся, любимая, — прошептал он, целуя мочку уха. — Позволишь снять рубашку?

Он знает, я давно ни с кем не была, кроме мужа. Немного отстранившись, Андрей расстегнул пуговицы до середины и стянул через голову, как в прошлый раз. На мгновение взял меня за щеку, словно боялся, что отвернусь, испугаюсь, снова убегу. На запястье, прижатому к подбородку, я ощущала, как бьется возбужденный пульс.

Мы жадно пожирали друг друга глазами. Андрей искал подсказки. Если все, что случилось до этого, можно было объяснить заботой, попыткой успокоить — пусть мы немного потеряли голову, то теперь решали, как далеко можем зайти. Как женщина и мужчина, случайно оказавшиеся в объятьях друг друга и осознавшие, что готовы к большему.

И мое желание, как солено-сладкий привкус карамели, было противоречивым. Он всегда дико хотел меня. А когда кто-то помешан на тебе, то за чертой плотской любви возможны два варианта. Андрей получит свое и потеряет ко мне интерес или… еще сильней погрузится в одержимость.

Глава 18

На груди, покрытой шрамами, играли отблески уличного света. Андрей тяжело дышал, в квартире не жарко, но по коже скатилась капля пота. Он не торопил меня. Большими пальцами гладил подбородок и смотрел на губы.