Навеки твоя

Устинова Мария

Я ощутила движение за спиной. Андрей постоял и сказал:

— Наверное, мне лучше переночевать в другом месте.

Я слышала, что он ушел в ванную и заканчивает с ранами в одиночестве. Сердце рвалось на части от жалости к нему и к себе.

— Дина, я принесу твою сумку из машины, — буднично сказал он, когда вышел. — Телефон можешь оставить, но никому не говори, где ты, кто бы ни позвонил.

Я взглянула ему в лицо: совершенно обычное. Никаких признаков обиды или разочарования. Ему больно, но больно привычно. Для него это просто очередное «нет» и только. Андрей давно один, привык к этому, а от одиночества

избавиться не просто. Со временем к нему привыкаешь. Оно становится частью тебя. И неважно, появляется у тебя кто-то или нет, это ничего не меняет. Оно уже пустило в тебя корни. Ты остаешься прежним.

Я видела это в Андрее.

По людям заметно, если большую часть жизни они привыкли быть одни. Они много молчат. Часто в себе. Забывают отвечать на вопросы. Не обращают внимания на окружающих — они для них белый шум. Думаю, и Даша для него такой была на самом деле. Наверное, злилась, когда просыпалась ночью, видела, что одна в постели, шла его искать, находила на кухне с сигаретой в руках. Одиночество мало заполнить снаружи, его надо заполнять изнутри. Это я его заполняла. Меня он слышал, мной дышал. Хотел.

Я не могла ответить ему взаимностью.

— Я приду завтра, — сдержанно сказал он. — Мы еще поговорим. Позже. От своих слов я не отказываюсь, обещал тебе подарок, я его сделаю. Это тебя ни к чему не обязывает.

Прямой, полный темной горечи и желания взгляд, было трудно выдержать. В нем была решимость довести дело до конца… чтобы я успокоилась. Приняла правду, что Эмиль умер — не умом, а сердцем.

— Прости, что испугал. Лучше займусь делами, ласточка.

Андрей сходил в машину, принес сумку и ушел, не прощаясь. Даже не смотрел на меня, словно не хотел себя раззадоривать, пока дело не сделано… Он не понимает, что мое сердце не растопить, есть лишь один способ унять глупый орган — объяснить, что Эмиль мертв. Андрей может всех участников бойни в «Фантоме» загнать сюда пинками, выбить правду, чтобы при мне рассказали, что случилось с мужем. Я слышала тон, которым он признавался. Так шепчут о настоящей любви, без которой белый свет не нужен… Не нужно ничего, кроме меня.

От горьких мыслей меня отвлек звонок Алексея Юрьевича. Я сразу же ответила — давно не было новостей.

— Госпожа Кац, я направлял стекла на пересмотр, в течение нескольких дней вы получите анализ ДНК. Я звоню по другой причине — сообщили дату эксгумации. Через четыре дня, и назначена экспертиза. Вас ждать на кладбище?

Глава 16

Утром я проверила дверь и она оказалась заперта. Андрей так и не вернулся, но, вспомнив о снайпере, я решила покориться. Поболтала с мамой и узнала, что все в порядке, ловко уклонившись от вопросов, когда приеду к ним.

Андрей пришел к вечеру, когда я всерьез начала волноваться. Бросил на стол сумку с продуктами и снял темные очки. Глаза с красными прожилками выдали, что он не спал всю ночь. Решал мои проблемы. Я почти не испытывала неловкости из-за вчерашней сцены в ванной. А он окончательно ее развеял, криво улыбнувшись и подмигнув.

— Устал, как собака. Всё не зря.

Выглядел он паршиво. Голос хрипел, словно Андрей курил без остановки.

— Ты что-то узнал? — заподозрила я.

Андрей

отвел глаза. У него был предлог — пакет разобрать. Оттуда появилась пачка растворимого кофе, сливки, сахар.

— Я выяснил, что произошло в «Фантоме». Но это нужно доказать. Антон заговорил, Дина, еще ночью… Ты спала, я не стал беспокоить. Если он подтвердит мою версию, расследованию конец. Сейчас выпьем кофе и поедем.

Он так просто это сказал, а меня до костей пробрало! Я встала, взволнованно дрожа, пока Андрей делал себе кофе.

— Что ты узнал? Он жив?

— Успокойся…

— Он жив?! — истерично проорала я, а когда Андрей не ответил, начала набирать номер Бориса. Я не собираюсь ждать его кофе!

— Ну все, — он перехватил руку и забрал телефон. — Поехали.

Когда охрана дала добро, я вошла в клинику. Снаружи меня прикрывали и предупредили, чтобы не подходила к окнам. В палате я сразу направилась к Антону, игнорируя всех.

При виде меня он оживился и что-то зашептал. «Заговорил» — преувеличение и это мягко сказано, он едва различимо бормотал.

— Эмиль…

Что-то о моем муже.

— Выйдите из палаты! — наорала я на остальных.

Охрана вымелась в коридор, а медсестры и врачи покинули помещение. Андрей со мной входить не стал. В тишине раздавался писк электроники, шорох кондиционера и дыхание Антона.

Я наклонилась, упираясь в постель. Бледное небритое лицо оказалось прямо подо мной — так близко, словно мы любовники. Важно не упустить ни слова.

— Эмиль погиб?

— Эмиль… Да.

Стало тяжело дышать. Я попыталась снова, потому что не смогла поверить.

— Попытайся вспомнить, Антон. Ты серьезно пострадал, мог забыть. Ты уверен, что он умер? — я набралась смелости. — Ты его застрелил?

В прошлый раз вопрос вызвал бурную реакцию. Я и сейчас ее боялась. Между бровей Антона появилась складка, а на мониторе начал расти пульс. Он завозился, и я прижала его плечи к постели.

— Я не обвиняю, — снова звать врача было не в моих планах. — Мне нужна правда.

— Я бы… — Антон говорил с трудом, — никогда…

Говорят, на пороге смерти не лгут. Я ему поверила.

— Что произошло?

— Я… должен был… отвлечь.

Я хмуро слушала. Антон говорил тихо, невнятно. Путался в мыслях и словах, но я уловила суть. Да, они шли туда с планом. Мой муж знал, про крышу. Знал он и про координатора, который должен был там появиться. План был простым — взять его, выяснить имя политика, который прикрывал торговлю оружием и избавиться от него. Это был единственный способ жить спокойно. Они не смогли: моего мужа застрелили, Антон оказался в коме.

Все, что я узнала раньше — с помощью Андрея, или сама, складывалось в мозаику, пока она, как живая, не вспыхнула в голове. И мне не нравилось то, что я видела. Она доводила до тихой истерики. Глупо, но я почти поверила, что Эмиль жив…

— Вы узнали кто он? — прошептала я. — Этот политик?

— Нет…

Эмиль погиб зря. Хотя, как знать, ведь мы с сыном живы. Я выпрямилась, глядя в пустоту, и уронила руки. Старалась не смотреть на напряженное лицо Антона. Позади прошуршала дверь, я не реагировала, проживая все заново. Отрицание, надежду, боль… Смирение. На плечо легла твердая рука. Андрей наклонился, целуя холодный висок, а затем обратился к Антону.