Наводнение (сборник)
Шрифт:
— Я пойду? — Берта прижалась к Владимиру и поцеловала его в щеку. — Следи за мной по телеку и не забывай кормиться.
Пока Берта пробиралась к своим подругам, Фризе лихорадочно соображал, сможет ли он помешать отлету Грачева. Здравый смысл подсказывал: не сможет. Паспортный контроль Юрий Игнатьевич уже прошел, таможне нет дела, что у какого-то следователя районной прокуратуры есть претензии к вылетавшему в служебную командировку гражданину. Оставалось отделение милиции на транспорте.
В небольшой комнате за столом сидел капитан. Руки у него были скрещены на груди, голова
— Что случилось, гражданин? — неожиданно бодрым голосом, не поднимая головы, спросил капитан.
Фризе улыбнулся:
— Как вы догадались, что не гражданка?
— Гражданка заговорила бы от самых дверей. — Он посмотрел одним глазом, второй продолжал спать.
Фризе коротко рассказал, в чем дело. Капитан окончательно проснулся и посмотрел на него осмысленно:
— Ксивы с тобой?
Фризе предъявил удостоверение, капитан бросил на него беглый взгляд и кивнул:
— Сейчас снимем с рейса. Как зовут? — он записал фамилию и имя директора, снял телефонную трубку.
— Грачев — депутат городского Совета, — добавил Фризе, уже предчувствуя, что за этим последует. Трубка вернулась в исходное положение, а капитан, склонив голову на бок, посмотрел на Владимира, как смотрит няня в детском саду на оконфузившегося ребенка. Наверное, он хотел и подоходчивее высказаться, но недостаточно проснулся для этого. Да слов и не требовалось.
— Ну, извини! — сказал Фризе. — Я шефу позвоню?
Голос у прокурора был недовольный. Да и кто может радоваться, когда его будят ни свет, ни заря. Выслушав Владимира, он сказал:
— Нечего было и пытаться задержать. Никуда твой «Харон» не денется. А на скандал бы ты нарвался.
Фризе осторожно положил трубку, хотел поблагодарить капитана, но тот снова сидел, скрестив руки и уронив голову на грудь. Спал, наверстывая упущенное за ночь. Но когда Фризе пошел к двери, пробормотал:
— Инициатива наказуема, браток. Пора бы усвоить!
Садясь в «жигуленок», Фризе увидел, как к зданию аэропорта, к тому входу, который когда-то гостеприимно принимал очень большое начальство, подкатил черный «Мерседес» и машина сопровождения — «Волга», с мигалками на крыше. Из «Мерседеса» не очень ловко выбрался полный сутулый человек. Лицо чем-то напоминало птицу — усталого, выдохшегося орлана с большим опущенным клювом. Он постоянно мелькал на телеэкранах, на митингах, презентациях и симпозиумах. Этот человек, в дни выборов пообещавший москвичам вывести их из прозябания и заасфальтировать мостовые, добился своего: стал одним из столпов администрации. И теперь все ждали — когда же тронемся в путь по гладкому асфальту.
Ссутулившись, бочком, как будто стесняясь того, что ему приходится идти к самолету тем же путем, которым ходили презираемые им предшественники, «орлан» прошествовал к элитному входу. Один из сопровождающих распахнул перед ним дверь, другой важно прошествовал сзади с красивым замшевым чемоданом.
«Опять за помощью полетел!» — со злостью подумал Фризе и вспомнил, как два года назад, осенью, видел выступление «орлана» и его очень приятного, можно сказать, рафинированного
«Эх, и чудики! — сказала тогда Берта. Она всегда старалась быть снисходительной в оценках. — Убрали бы сначала урожай, а потом искали «рыжего».
До начала работы оставалось два часа, и Фризе решил вернуться в свое временное пристанище — позавтракать и почитать, наконец, дневник Маврина. Дорога из аэропорта показалась как никогда утомительной. Снег валил стеной, под пушистым покровом образовалась предательская ледяная корка, машины буксовали. На Тверской образовался затор минут на пятнадцать. «Нет в мире счастья», — меланхолично думал Фризе. Для домашнего кайфа времени не оставалось. Хотелось подремать. Неожиданно он вспомнил об усатом председателе — самое время заглянуть на Большой Гнездниковский к Лидии Васильевне! Ее подвал рядом, из машины уже виден дом на Пушкинской площади, магазин «Армения», где не так уж и давно — всего лет пять–шесть назад — можно было купить бутылку армянского коньяка ереванского разлива И всего за восемь двадцать. И без бутылки на обмен.
В крошечных апартаментах инспектрисы произошла смена царств — за ее столом сидел пожилой хмурый мужчина с короткой прической, в темном костюме, при галстуке. «Отставной военный», — подумал Фризе, представившись и предъявляя свое удостоверение. По тому, каким наметанным взглядом скользнул мужчина по его лицу, Фризе понял, что этот отставник служил в милиции, в каком-нибудь захолустном отделении, что он неудачник и не смог дослужиться до приличного чина из-за того, что был или нечист на руку, или скор на расправу. Таких людей — из милиции они, или из прокуратуры — Фризе побаивался. Тот же урка. Только в форме. Никогда не знаешь, кто он на самом деле.
Изучив удостоверение, мужчина вернул его, не проронив ни слова. Готовности к контакту у него явно не наблюдалось.
— Вас как зовут?
— Андрей Андреевич.
— Андрей Андреевич, мне необходимо посмотреть книгу учета сотрудников кооператива. Идет следствие…
— Осведомлен, — не дал закончить фразу Андрей Андреевич. — Вот карточки учета на весь контингент. Есть листки по учету кадров — они точно соответствуют этим карточкам. Достать?
— Не надо. Я посмотрю картотеку. — Фризе нестерпимо захотелось курить, но куревом 'здесь не пахло, зато витал густой запах «Шипра», в прошлом непременного атрибута дешевой парикмахерской.
Карточка на Степанкова отсутствовала. Не оказалось ее и среди листков по учету кадров, которые были вытащены из сейфа. Не было среди мужчин кооператива и ни одного Андрея Андреевича.
— Андрей Андреевич, а вы работник новый?
— Вас интересует моя анкета? Она у председателя.
«А председатель в Женеве», — хотел добавить Фризе.
— Вас интересует моя биография? Председатель собирается оформить мне заграничный паспорт.
— Меня интересует фамилия.