Навсегда разделенные
Шрифт:
— Думаю, нам нужно пожениться, — сказал он. — Как считаешь?
Я засмеялась, не зная, насколько он сейчас серьезен.
— Ты всё продолжаешь шутить? — спросила я. Но вышло у меня это как-то раздраженно.
— Я не шучу, — ответил он.
— Шутишь. — Я доела поп-тарт и вытерла руки. — Прекрати шутить на этот счет или закончишь женитьбой.
— Правда?
— Правда.
— Значит, если я скажу: «Давай поженимся сегодня», то ты сегодня же выйдешь за меня замуж?
— Ты чего это? Берешь меня на слабо?
— Я просто спрашиваю, вот и всё, — сказал он, но таким тоном,
Я вдруг засмущалась и занервничала.
— Ну… — начала я. — Ты этого не сделаешь.
— Вопрос был в том, сделаешь ли это ты.
— Ты невозможен! Нельзя спрашивать меня, сделаю ли это я, если ты сам этого не сделаешь!
Он схватил меня за руку.
— Это ты сказала, что я этого не сделаю. Я такого не говорил.
— Ты что, правда, делаешь мне предложение? — уточнила я, уже не понимая, как другим способом выяснить, серьезно Бен настроен или нет.
— Я хочу быть с тобой до конца своих дней, и я знаю, что, наверное, спешу с этим, но очень хочу жениться на тебе. Но я не хочу просить тебя выходить за меня замуж, если тебя это пугает или если тебе это кажется безумием.
— Ты это серьезно? — Я была так взволнована, что боялась поверить своим собственным ушам.
— Господи, Элси, да!
— Я не считаю это безумием! — в порыве чувств обняла я его. Глаза застилали слезы.
— Правда?
На глазах Бена тоже выступили слезы. Его лицо больше не было спокойным и сдержанным. Он расчувствовался так же, как я.
— Правда. — Мой голос надломился. Я уже не владела им. Не владела самой собой.
— Ты выйдешь за меня замуж?
Бен сжал мое лицо ладонями, заставляя смотреть прямо на него. Мы, наверное, глупо выглядели со стороны — стоящие на коленях в центре смятой постели, — но мне было не до этого. Мое внимание всецело поглотил Бен.
— Да, — тихо и потрясенно ответила я, а потом всё громче и громче повторяла, целуя его: — Да! Да! Да!
Уверена, наши соседи решили, что слышат что-то, чего им слышать не полагалось. И мы с Беном упали на постель и доказали им, что они правы.
— Я люблю тебя, — вновь и вновь повторял Бен.
Он шептал эти слова и стонал их. Произносил и пропевал их. Он любил меня. Любил меня. Любил.
И вот так, благодаря ему, я вскоре снова обрела семью.
НОЯБРЬ
К тому времени как воскресенье переваливает за полдень, Анна уже вовсю наслаждается новой роскошной жизнью.
Мы вместе со Сьюзен лежим у бассейна. Несмотря на довольно холодные ночи, днем еще достаточно жарко, чтобы можно было загорать. И это учитывая то, что сейчас ноябрь. Прикольно жить в Южной Калифорнии. Зима не за горами, а я ощущаю лишь легкую прохладу.
Анна все выходные читает книгу. Сьюзен занимается готовкой. Причем каждое блюдо готовит так, будто она шеф-повар в ресторане. Я же по-прежнему бездельничаю, и кажется скоро начну скучать хоть по какому-нибудь проблеску жизни. Вчера пару раз я даже задумывалась о том, не найти ли мне хобби. Однако так ничего и не придумала.
Мы находимся в своего рода пищевой коме после суфле, приготовленного
— Чем собираетесь заниматься с Кевином на этой неделе? — спрашиваю я.
— Еще не знаю, — отвечает Анна. — О, я не говорила тебе? Он хочет, чтобы я познакомилась с его родителями.
— Правда?
— А сколько вы уже вместе? — спрашивает Сьюзен.
— Всего несколько месяцев. Но он мне очень сильно нравится. Он…
— Он очень милый, — говорю я Сьюзен.
Я говорю это от души, и Анна чувствует это. Я всё еще считаю его со всех сторон не ахти, но кому нужна изюминка в парне лучшей подруги? Нужно, чтобы он был надежным, добрым и искренним. Нужно быть уверенной в том, что он не причинит ей ненужной боли, в том, что у него хорошие намерения. Поэтому Кевин мне и нравится. (Хоть он и жуть какой скучный).
— Его родители живут рядом? — уточняю я.
— Нет, он родом из Сан-Хосе, поэтому ехать до них несколько часов, но он сказал, что мечтает, чтобы мы познакомились.
Ее слова задевают Сьюзен за живое. Я это вижу. Анна, скорее всего, нет. Но я-то последние пять недель только что и делала — сиднем сидела рядом с этой женщиной. Я знаю ее, как свои пять пальцев. И знала ее сына. А за это время я поняла, что они во многом похожи.
Сьюзен, извинившись, оставляет нас, а мы с Анной продолжаем разговор. Я помню то время, когда была так же счастлива, как она, когда была покорена Беном так же, как Анна сейчас покорена Кевином. Помню, как ощущала себя способной абсолютно на всё, и думала, что ничто на свете не может лишить меня этого чувства. Однако вместо того, чтобы ненавидеть подругу за ее счастье, я ощущаю грусть, ностальгию и легкую ревность. Не очень красивые чувства с моей стороны, но намного лучше тех, что я ощущала месяц назад.
Анна собирается домой, и я провожаю ее до машины. Они с Кевином ужинают вместе в Лос-Анджелесе, и я не корю подругу, что она уезжает так рано. К тому же, если честно, я устала от компании. В последнее время я провела в одиночестве столько часов, что при общении сразу с двумя людьми мне порой трудновато было сосредоточиться и не впасть в рассеянность.
— Ах да! — восклицает Анна, поворачивается к машине и что-то в ней ищет. — Совсем забыла, что привезла твою почту.
Она протягивает мне кипу конвертов. Я прекрасно понимаю, что на части из них будет имя Бена, и, по правде говоря, была довольна тем, что вся эта куча лежала в моем почтовом ящике в нескольких часах езды от меня. Если среди этой кипы нет нашего брачного свидетельства, то я за себя не отвечаю.
— Здорово, — обнимаю я ее. — Спасибо. За это и за то, что приехала сюда. Это много для меня значит.
— Я скучаю по тебе, детка, — отвечает Анна и садится в машину. — Но ты выглядишь счастливее. Чуть-чуть.
Я не хочу выглядеть счастливее, даже если мне и стало полегче. Слово «счастье» — не подходящее, пусть и употреблено в сравнительной степени. Женщина, которая любила Бена так неистово, как я, потеряв его, не может чувствовать ни толики счастья.
— Легкой дорожки, — желаю я. — Передавай Кевину «привет».