Навсегда в твоем сердце
Шрифт:
Хотя почти с самого начала он видел в ней именно женщину, и это восприятие не изменилось. Но раньше были времена, когда он почти забывал, что ее воспитывали не как благородного аристократа, а как оберегаемую от всех опасностей леди.
Она не посещала Итон или любую другую школу, где научилась бы сражаться — и буквально, и в переносном смысле слова — за достойное место под солнцем. Для нее никто не устраивал годового путешествия по миру с родственником мужского пола, в котором обычный юноша расставался со школьной наивностью. Она никогда не была в мужском
Тем не менее она выглядела сильной и уверенной в себе, как любой студент университета, хотя в действительности была невинной. Вот именно — была, до того как он утратил решимость и потерял голову.
Зачем он оставил ей платье? Как напоминание, что Айви Садерленд была вовсе не дерзким юнцом, каким часто выглядела, а милой, прекрасно воспитанной, умной молодой леди, которая заслужила его уважение и нуждается в его защите? Возможно. Правда, оставался вопрос, пойдет ли она ему навстречу, или возмущенно отвергнет его попытку уничтожить Неда Айверса хотя бы на одну ночь?..
Мысли мгновенно покинули его голову, когда на пол террасы упала длинная тонкая тень. Сердце маркиза замерло. Дверь спальни открылась, и на пороге показалась обутая в элегантную туфельку нога. Изящная щиколотка была окружена изумрудным облаком — подолом платья.
Саймон отпрянул от окна.
К двери Айви он прибыл в рекордно короткий срок. Протянув руку к дверной ручке, он помедлил, чтобы собраться, обуздать свои безумные желания и втолковать самому себе, что сегодняшняя ночь предназначена не для совращения, а для облегчения ноши, которую Айви взвалила на плечи ради королевы.
Кроме того, восхитительная картинка, замеченная им из окна лаборатории, могла быть всего лишь причудливой тенью облака, заслонившего луну, подстегнувшей его воображение.
Но в комнате Айви было пусто, и дверь на террасу оставалась приоткрытой. Знакомый сладкий аромат, разлившийся в воздухе, вызвал на лице маркиза улыбку. Платья, шали и нижнего белья на кровати не было.
Осмелев, маркиз пересек комнату и приблизился к двери на террасу. Заглянув в щель, он увидел Айви. Она стояла у перил спиной к нему, элегантная и удивительно красивая. С помощью оставленных им гребней она сумела зачесать волосы вверх и уложить в некое подобие прически. Издали создавалось впечатление, что она и не постриглась вовсе. Открытая шея притягивала взгляд маркиза.
Маркиз переступил порог и вышел на террасу. Сердце сладко щемило.
Айви не обернулась, но почти незаметное движение головы сказало ему о том, что она знает о его присутствии. Он подошел и обнял ее за талию. От нее пахло жасмином — тем самым, который Саймон просил Сесила собрать для нее, но при этом не слишком спешить, чтобы дать ему время на подготовку.
Словно по собственной воле его губы прижались к ее шее. Он очень тихо сказал:
— Я вспомнил, что Гвендолин прошлой зимой заказала себе новое платье, но не получила его до отъезда в Лондон. Мне кажется, оно сшито для тебя. Нравится?
Вздохнув,
— Саймон, — шепнула она, обратив лицо к ночному небу, — что мы делаем?
Это был, в общем, даже не вопрос, а констатация факта — того, что они действительно делали что-то, чего оба не до конца желали и чему не могли противиться.
— Ты была такой грустной вечером.
Вопреки своим намерениям он не сумел сдержаться и зарылся лицом в ее волосы.
Она кивнула.
Как будто повинуясь магнитному притяжению, Саймон еще раз поцеловал нежную шею Айви, наслаждаясь ароматом жасмина.
— Я подумал, что тебе необходимо напоминание.
Айви на мгновение застыла, потом ее руки накрыли его руки, обнимавшие ее за талию.
— О чем ты хотел мне напомнить?
— О том, какой тебя вижу.
Положив руки ей на плечи, он нежно повернул Айви к себе лицом. Освещенная лунным светом, она была прекрасна.
Юношеская неловкость «Неда» исчезла, уступив место уверенному спокойствию элегантной молодой женщины. Ее кожа на фоне изумрудной зелени платья казалась алебастровой, руки были Изящными и округлыми, а грудь, хотя и небольшая, была высокой и полной и являлась неодолимым искушением для голодных глаз маркиза.
Эта женщина лишала его дара речи, заставляла покорно сдаться на ее милость. Он пил ее и не мог утолить жажду, пожирал глазами и не мог насытиться. Только сердце с бешеной силой колотилось, словно намеревалось пробить грудную клетку и оказаться в ее груди, чтобы слиться с ее сердцем… Айви не шевелилась и смотрела на Саймона не моргая, а ее высокий лоб перерезала маленькая вертикальная морщинка. Она выглядела так, словно калибровала очередной инструмент или производила вычисления, напоминая маркизу, что в любой одежде остается собой.
Милая, великолепная Айви.
Боль в груди постепенно разрасталась и вскоре заполнила каждую его клеточку, наглядно доказав, что его план изначально был основан на неверных допущениях. Он и так знал, не прибегая ни к каким ухищрениям, что любил ее, как говорится, во всех нарядах.
— Боже мой, сказать, что ты красива, было бы недостаточно! Ты прекрасна!
Маркиз сглотнул, надеясь, что сжимавшие горло тиски ослабеют. Он не хотел любить эту женщину, но не мог не любить.
Морщинка на лбу Айви стала глубже. Она напряженно думала.
— Сначала я не знала, злиться или бояться. Я решила, что ты хочешь указать мне место, которое должна занимать женщина.
— Нет, — выдохнул он.
Со слабой улыбкой она прижала пальчик к его губам. Ее прикосновение было мягким и приятным, словно поцелуй.
— Я знаю. — В ее глазах блестели слезы. — Я знаю, что если бы ты хотел мне что-то сказать, то сказал бы все прямо в лицо.
— Тогда позволь мне сказать это.
Саймон подхватил Айви на руки, впервые за время их знакомства почувствовав тяжесть юбок, и прижался губами к ее губам. Поцелуй был глубоким и нежным. Согретый теплом Айви, маркиз забыл обо всем на свете.