Навсегда

Таннер Сюзан

– То, что есть у моего супруга, лежит там. Можете взять.

– Весьма признателен вам, мадам, – сказал Джеб и поехал к сараю, но лицо женщины постоянно стояло перед ним. Ему приходилось встречать более симпатичных особ, но никогда он не видел более встревоженного выражения лица.

Он слез с лошади и стал открывать сарай, при этом он невольно обратил внимание, что неподалеку от дома на небольшом холме была вырыта свежая могила. Он оглянулся на хижину, но женщина уже вошла в дом, оставив открытой дверь.

Уезжай, говорил он себе, сделай все, что надо для лошади, и уезжай быстрее отсюда. И все

же он не мог уехать, сделав вид, что не замечает, что здесь что-то неладно.

Проклятье. Оставив лошадей – с ним была еще вьючная лошадь – он направился в хижину. На мгновение, немного нервничая, он задержался в дверях, затем прошел внутрь.

Ханна подняла на него глаза:

– Уходите. – Она шила саван для Кэйлеба, для чего нашла самое лучшее одеяло. Она сделала последние стежки, затем закрепила нить. Ханна ощущала на себе взгляд незнакомца. После того, через что ей пришлось пройти, она опасалась его присутствия. Она даже подумала, что вдруг он станет насиловать ее прямо здесь, при мертвом Кэйлебе. Винтовку она оставила у входа, однако она понимала, что это все равно бы ее не спасло. Оружие не заряжено. Кэйлеб отказывался ей показать, как надо это делать.

– Это ваш муж? – осторожно спросил Джеб, предположив, что, возможно, она убила мужа. Тогда следы крови у нее на платье были бы объяснением. В ответ Ханна просто кивнула головой. – Мадам, я буду рад помочь вам привезти сюда ваших родственников или соседей, чтобы они помогли вам.

– У меня нет никого. Никто ко мне не приедет. – В действительности у нее было пять старших братьев. Но разве их можно было найти? Они разъехались, и вот уже несколько лет Ханна не виделась ни с одним из них. Она встретила его прямой взгляд, мечтая, чтобы он поскорее ушел.

Джеб пытался вспомнить, были ли по дороге какие-либо знаки, указывающие на фермы по соседству. Пожалуй, что и не было. Ну и чертовщина!

– Вы уже закончили с этим?

Ханна поняла, что просто так уйти и оставить ее в покое он не собирался. Она стояла и пыталась сообразить, что же еще она должна сделать.

– Я думаю, что да, – ответила она, повернувшись к незнакомцу. Его светлые глаза смотрели с сочувствием и смущали ее. Но она не привыкла к тому, чтобы ей сочувствовали.

Джеб сделал шаг вперед, но молодая женщина сразу же отпрянула от него. Нахмурившись, он произнес:

– Если есть Библия, принесите ее.

Ее муж был на редкость тяжеленным мужчиной. Когда Джеб взвалил его себе на плечо, он даже слегка пошатнулся, направившись к двери. Ханна последовала за ним, осознавая, что муж ее мертв, а этот незнакомец несет его сейчас, чтобы похоронить, а потом… она даже не могла заглянуть в будущее, что же будет потом с ней? Куда она пойдет, и что она вообще станет делать.

Джеб понимал, что испытывает эта женщина. Ведь она хоронила своего мужа, который вчера еще был жив, возможно, любил ее, а теперь он мертв. И вокруг пустота.

Когда он опускал его тело, то делал это осторожно, пытаясь не задеть и не ударить труп о стенки могилы, так как вдруг обнаружил, что могила не была достаточно глубокой. Черт побери! Ему следовало бы убедиться в этом еще до того, как он опустил тело. Не может же он сейчас вынуть покойника обратно. Ханна, глядя на такое, наверное бы не выдержала происходящего.

– Мадам, –

обратился он к ней вежливо, подождав, пока она отведет взгляд от видневшихся вдалеке гор. – Вы почитаете Библию сейчас? – Он снял шляпу.

Медленно склонив голову, Ханна открыла изрядно потрепанную книгу. Она нашла излюбленные места Кэйлеба, которые были подчеркнуты жирной линией. Наверное, вполне уместно было зачитать над покойным строки из священного писания, которые он любил при жизни.

Божье возмездие неизбежно. Бог воздаст каждому по делам его. Гнев обрушится на врагов его.

Ее нежный голос зазвучал так ясно и мелодично, что на какое-то мгновение Джеб даже задумался о смысле слов. Но затем, прищурившись, он посмотрел на нее, пытаясь понять, кому она собиралась мстить и за что? Она хотела мстить за то, что окружало ее в реальной жизни или за что-то такое, что существовало в ее воображении? Хрупкость ее облика не обманывала его. У нее хватит сил для мщения. Он помнил ружье в ее руках.

Все это его начинало удивлять. Она замолчала, закончив читать, и сейчас смотрела на него так же настойчиво, как он наблюдал за ней.

– Я закончила, – просто сказала она.

Кивнув в знак согласия, Джеб прокашлялся. Он не мог допустить, чтобы покойный встретился со своим создателем не с чем иным, как только с суровыми словами, произнесенными его женой, и начал цитировать строки из книги Экклезиаста: «Всему свое время…»

Ханна стояла неподвижно – воспоминания вновь овладели ею. Она вспомнила те ласковые воскресные утренние часы, голос отца, звучавший с кафедры ясно и звучно. Этот незнакомец вызвал давно забытые ощущения. На третьем стихе она присоединилась к Джебу, и они вместе произнесли:

Время убивать и время врачевать; время разрушать и время строить.

Когда ее голос умолк, Джеб тоже замолчал. Ханна опять обратилась взглядом к тем далеким годам. Джеб увидел ее опустошенные глаза.

– Идите умойтесь, – сказал он тихо, – и переоденьтесь. Когда я закончу все здесь, может быть, к этому времени вы найдете какие-нибудь полевые цветы, чтобы положить на могилу.

Не сказав ни слова в ответ, Ханна повернулась к хижине. Все казалось ей каким-то нереальным, словно происходило во сне, и вот-вот она должна была пробудиться от страшного сна. Она хотела уже проснуться, но не знала, как это сделать.

Сейчас она была одна здесь, в хижине, где умер Кэйлеб. Она помылась и переоделась в другое, такое же невзрачное темное платье, как та могила, которую она вырыла для Кэйлеба. Все ее платья были невзрачными и однообразными. Кэйлеб всегда сам выбирал ткань для каждого из них. Когда они только поженились, она противилась этому. Ей не хотелось носить такую одежду, ведь она была еще совсем юной и мечтательной. Но Кэйлеб тогда убеждал ее, что она принадлежит ему и поэтому должна его во всем слушаться. Он говорил таким громогласным тоном, и в этом голосе слышалось что-то собственническое. Он внушал ей, что теперь она часть его и что Бог указывает, что, если правая рука мешает тебе, отрежь ее. Ханна была убеждена, что он искренне верит в эти слова. Если она станет камнем преткновения, он поступит с ней так, как если бы она стала камнем преткновения для самого Бога. Она никогда более не оспаривала его приказов.