Навсегда
Шрифт:
Вернувшись к утру на могилу Кэйлеба, она увидела, что незнакомец заваливал ее камнями. Теперь можно не беспокоиться, что могила неглубока, и что любой дикий зверь мог бы разрыть ее. Представив себе это, Ханна содрогнулась и заторопилась к тому местечку, где росли полевые цветы. Конечно, они скоро завянут. Всему свое время.
Положив последний камень поверх всей груды Джеб выпрямился и посмотрел на женщину. Она двигалась грациозно, пробираясь через высокую траву добавляя цветы в букет,
Стой! Джеб отмахнулся от этих мыслей. Ведь только что он помог хоронить ее мужа. Если уж на то пошло, он вовсе не был уверен, что это не она отправила муженька в могилу.
Выбрасывая дурные мысли из головы, Джеб отправился в сарай, чтобы найти доски для креста. Там было холодно и темно, но по тому, как там все было аккуратно разложено по полочкам, Джеб смог догадаться, что владелец был аккуратным человеком, знавшим порядок, но ремесленником он был никудышным: едва ли он вообще когда-либо держал эти инструменты в руках. Уэллз навалил заржавшей лошади сена и начал сколачивать крест. Когда он заканчивал, утренние солнечные лучи уже пробивались через открытую дверь сарая.
Джеб заметил, что она наблюдает за ним. Она была самой молчаливой женщиной, которую ему когда-либо приходилось встречать. Он поднял долото и спросил:
– Как звали вашего мужа?
– Кэйлеб. Его звали Кэйлеб Барнс.
Где-то он уже слышал это имя, смутно вспоминал сейчас Джеб. На то, чтобы сделать надпись на кресте, ушло довольно много времени. И все время, пока он возился с надписью, Ханна стояла рядом и молчала.
– Когда он родился?
– Я не знаю.
Слегка удивленный этим, Джеб пожал плечами и высек лишь дату смерти.
– Добавьте к надписи и то, что он был проповедником. – Прищурившись, Джеб посмотрел на нее. Теперь он понял, откуда ему было известно имя. Он вспомнил, как однажды ему пришлось столкнуться с ним, облаченным в черное, метавшим громы и молнии. Джеб также припомнил, что тогда покойный ему очень не понравился.
Ханна прочитала на лице незнакомца недовольство и подумала, что это, наверное, из-за того, что она осмелилась ему указать, как надо делать. Кэйлеб всегда учил ее, что женщина не должна указывать мужчине и должна знать свое место.
– Пожалуйста, – тихим голосом попросила опять она. – В этом была вся его жизнь.
Джеб утвердительно кивнул головой и добавил к надписи слова «Его преподобие». Когда все было закончено, Джеб аккуратно положил инструменты на место.
– Наверное, тяжелый. Мне помочь вам отнести крест?
Ее спокойствие начинало действовать Джебу на нервы. Другая бы вдова сейчас рыдала и вопила. Ей Богу, он бы не желал такой жены.
– Нет, – резко ответил он. – Я и сам справлюсь. Ханна несколько сконфузилась,
Когда они дошли до могилы, Джеб установил крест, а она разложила цветы у его основания. Под утренним солнцем цветы уже немного сникли, а к вечеру они, наверное, совсем завянут. Он отступил назад, давая молодой женщине возможность побыть наедине со своим мужем. Однако она повернулась к другой, маленькой могилке рядом и положила на нее второй, небольшой букетик цветов. Прочитав надпись, Джеб почувствовал угрызения совести. Эта женщина слишком много пережила за такое короткое время, потеряв ребенка и мужа. Она нуждалась в сострадании, а не в осуждении.
Она вновь обратила к нему лишенное эмоций лицо, и у него опять возник тот же вопрос: как же все же умер ее муж, и почему на ее платье была его кровь? Вряд ли это был несчастный случай. Его топор с чистым и сверкавшим лезвием находился среди прочих инструментов в сарае. Но, в конце концов, какая разница, как он умер, все равно человек был мертв, и никакие догадки его не воскресят. К концу дня Джеб будет уже далеко отсюда и забудет об этой девушке.
– А сейчас, с вашего позволения, я воспользуюсь кое-какими кузнечными инструментами, – сказал он ей.
– Конечно, – ответила Ханна. Она уже забыла, зачем он вообще появился здесь. Его помощь казалась такой естественной, словно так и должно было быть.
Она повернулась и пошла той своей грациозной походкой, а Джеб делал над собой усилие, чтобы не обращать внимание на то, как волнуется юбка вокруг ее ножек.
– И я мог бы что-нибудь поесть, – сказал он. В конце концов она так многим была обязана ему.
Ханна оглянулась: чем же он так раздражен. Что плохого она сделала?
– Когда вы закончите, все будет готово.
Джеб сомневался, однако она докажет, что он ошибался.
Когда он вошел в хижину, она вынимала из духовки бисквиты. Ловким движением она перебросила яичницу со сковородки на тарелку, в которой уже дымилась обжаренная картошка.
Вытаскивая противень, Ханна обожгла запястье руки, от боли у нее перехватило дыхание, но она ничем больше не показала, что ей больно. Кэйлеб не переносил никаких жалоб.
Джеб поразился такой выдержке Ханны. Неужели она ничего не чувствовала? Может быть, из-за горя чувства ее притупились.
– Подержите в холодной воде, – грубовато подсказал он.
– Что? – Ханна подняла на него отсутствующие глаза.
– Вашу руку, запястье… подержите в холодной воде. – Может быть, она просто слабоумная, а он просто не понял этого сразу.
Изумленная тем, что он вообще заметил ее ожог, Ханна кивнула головой. Однако сначала она поставила перед ним тарелку и налила в стакан холодной воды.
– А кофе у вас есть? – спросил Джеб. Ханна отрицательно покачала головой:
– Извините, но Кэйлеб не пил кофе.