Навстречу счастью
Шрифт:
– Меня не волнует, во что вы верите, мисс Бенедикт.
В его голосе прозвучали нотки горечи, и Джемайна решила, что его очень волнует данная тема, если и не сама потеря глаза, то по крайней мере причина, по которой это произошло.
Они сидели некоторое время молча. Мерное покачивание вагона и стук колес действовали почти гипнотически.
– В любом случае наш спор бесполезен, – наконец произнес Оуэн. – Сомневаюсь, что вам когда-нибудь придется редактировать мои статьи. Сферы интересов наших печатных органов далеки друг от друга.
– Вам когда-нибудь приходилось брать интервью?
Он
– Конечно.
– Тогда я не уверена, что мы так уж далеки друг от друга. В данный момент я еду взять интервью у… очень известной особы. – Это было необдуманное заявление, и Джемайна тут же пожалела о нем.
– Вы действительно хотите сравнить «Бук» с моей газетой? – недоверчиво спросил Оуэн.
– Ну да, некоторым образом. Правда, есть существенные отличия, но цель обоих изданий – рассказывать правду.
– Правду! – Тэзди засмеялся. – Вы знаете, как Эдгар Аллан По несколько лет назад назвал «Гоудиз ледиз бук» в обозрении, которое он озаглавил «Литература наших журналов»? «Умный журнал для развлечения дам»!
– И тем не менее он публикуется в «Бук».
– Только потому, что нуждается в деньгах. Я считаю По гением, но, к несчастью, его талант остается неоцененным. Поэтому бедняга вынужден продавать свои труды куда только возможно.
– Что ж, по крайней мере мы хоть в чем-то нашли согласие, – горячо сказала Джемайна. – Я имею в виду талант мистера По.
Разозлившись, она отвернулась и смотрела невидящим от негодования взором на мелькающий за окном пейзаж. Этот мужчина просто невыносим! Высокомерный, чрезмерно самоуверенный, считающий, что женщина ни в коем случае не может конкурировать с ним.
– Джемайна… – Он коснулся ее руки. – Вы злитесь на меня. Приношу свои извинения.
Девушка неохотно повернулась к нему. Тэзди дружелюбно ей улыбнулся.
– Знаю, меня порой заносит. Должен признаться, я в чем-то старомоден. Все еще придерживаюсь мнения, что место женщины – в доме, а профессиональная деятельность прежде всего для мужчин. – В его улыбке чувствовалось явное сожаление. – Полагаете, я боюсь, будто женщины составят мужчинам конкуренцию? Некоторые опасаются именно этого.
Его тон и манеры полностью обезоружили ее.
– Вам нечего опасаться. – Она неожиданно улыбнулась. – Тем более меня, мистер Тэзди.
– Джемайна…
Он коснулся пальцами ее руки. Его прикосновение словно обожгло ее, девушка неожиданно ощутила его близость: его бедро касалось ее бедра, она почувствовала запах рома, исходящий от Оуэна.
– Чтобы искупить свою вину, буду рад пригласить вас на ужин, когда мы окажемся в Нью-Йорке. А возможно, в театр.
– Боюсь, не смогу принять ваше приглашение. Я должна буду сразу же, как только выйду из поезда, отправиться дальше.
– А далеко вы едете?
– В… – Она замолчала. – Извините, не могу сказать.
– Почему? – Его любопытный взгляд сменился пониманием. – О Боже, вы боитесь проговориться, думаете, я узнаю, к кому вы едете, и первым возьму интервью!
Джемайна почувствовала, что краснеет.
– А вы бы открылись мне, если бы направлялись к кому-то за интервью?
– Это не одно и то же, и уж, конечно, я бы не стал бояться вас. О, не могу
– Не могу, мистер Тэзди, – холодно отказалась Джемайна. – Уверена, вы найдете с кем поужинать.
Оуэн оценивающе посмотрел на нее.
– Никто из них не хорош так, как вы, Джемайна. Уверяю вас…
Прибыв в полдень в Джениву, расположенную на северо-западном берегу озера Сенека, Джемайна сняла номер в отеле. Приведя себя в порядок после долгого и утомительного пути, она присела отдохнуть и постаралась припомнить все, что ей известно о Дженивском колледже. Он был основан в 1822 году, а через пять лет, в 1827-м, в нем появился медицинский факультет. После того как выдающимся врачам было отказано в возможности преподавать в штате Нью-Йорк, Дженивский колледж единственный открыл перед ними свои двери.
Этот колледж отличался и другими нововведениями. Например, первым в стране принял в число студентов медицинского факультета женщину.
К вечеру Джемайна подходила к пансиону мисс Уоллер, где жила Элизабет Блэквел. В воздухе повеяло прохладой – здесь температура была гораздо ниже, чем в Филадельфии.
Здание пансиона находилось в очень хорошем состоянии. Стены снаружи были свежевыкрашены, внутри царила чистота. Девушку проводили в гостиную, где ее ждала мисс Блэквел. Джемайна знала, что ей двадцать шесть лет, но выглядела она старше. Видимо, из-за серьезного выражения лица, решила девушка. Мисс Блэквел не была красавицей – щеки у нее слишком худы, подбородок квадратный, голубовато-серые глаза глубоко посажены под низкими густыми бровями. Однако во всем ее облике чувствовались воля и ум. Она какое-то время изучала Джемайну холодным внимательным взглядом. Соломенного цвета волосы ниспадали прямыми прядями.
Затем радушно приветствовала гостью:
– Добро пожаловать, мисс Бенедикт. Как поживает дорогая Сара?
– Хорошо. Занята, как всегда. Мисс Блэквел кивнула.
– Без поддержки Сары меня вряд ли приняли бы в колледж. Однако должна признаться: я в некотором замешательстве. У меня не брали интервью, но, по-моему, «Гоудиз ледиз бук» уже собирался однажды опубликовать статью обо мне.
– Решили не печатать ее. По мнению Сары, статья оказалась непригодной, – поспешно сказала Джемайна. Она огляделась и попыталась сменить тему разговора: – У вас хорошее жилье. Вам повезло.
– Повезло – не то слово, – проговорила мисс Блэквел сухим тоном. – Найти жилье в пансионе было так же трудно, как поступить в колледж.
Джемайна достала блокнот и перо.
– Вы имеете в виду нехватку комнат?
– О, свободные комнаты были. Я обошла пять пансионов, и везде висели объявления о сдаче комнат, но мне отказывали. Одна из хозяек доверительно сообщила мне, что не может сдать комнату женщине, желающей стать врачом. Наконец я встретила родственную душу в лице мисс Уоллер.