Навстречу закату. Ты нужна мне
Шрифт:
Мне нужно немного потерпеть, скопить нужную сумму, и я обязательно уеду отсюда и, надеюсь, навсегда. А пока что мне совсем некуда идти.
Если в совсем юных годах я считала, что строгость отчима — это обычный момент в воспитании, то с возрастом всё менялось лишь в худшую сторону. Становилось ясно, что на воспитание он плевал. Этот козёл получал удовольствие от факта своего превосходства.
Наказания стали строже и даже страшнее. Он и маму колотил. Она плакала, заперевшись в ванной, а когда я спрашивала, что произошло, пыталась делать вид, что всё в порядке. И что
Отец.
Вранье.
Меня выворачивало, когда я думала, что в нас течет одна кровь. Но нет, маме удалось утереть нос этому уроду. Они поженились, мама забеременела а вскоре после моего появления на свет, выяснилось, что я не дочь этому мерзавцу. Мать призналась Марату, что изменила ему с одним из заезжих в наши края. Работала она в гостинице, точнее, в гостиничном доме. Вот там всё и произошло.
«Ненастоящий отец» ещё несколько лет жил с нами, а потом свалил. И лучше бы не возвращался.
Потому что после того рокового «подарка» на моё десятилетие, мать запила. И жизнь стала совершенно невыносима. Она превратилась в ад. Меня больше некому было защитить, и этот ублюдок пользовался этим по полной.
Честно говоря, когда в одном из скандалов я узнала правду, выдохнула с облегчением. Шок я испытала. А вот огорчения — нет. Никогда не считала отчима родным. Да, я не всегда была такой отважной, как сейчас, и, конечно, будучи совсем ещё ребенком, боялась Марата. Но после того, как узнала эту важную весть, появились силы. И вера.
Именно тогда я начала сбегать из дома, именно тогда я решила, что могу вырваться. Я придумывала планы по выживанию и мечтала, мечтала. Верила, что когда-нибудь вынырну из этого замкнутого круга, и всё вмиг станет ошибочным прошлым. Но мне не везло.
Будучи тогда ещё наивной, когда меня привели в участок после первого побега, единственный в нашем захолустье, я написала на псевдоотца заявление. Но за мной пришла не мать, а этот ублюдок. Я помню, как внутри всё оборвалось. Как во рту пересохло и подступила тошнота — мне не поверили, что дома меня ждет самый настоящий тиран. И что мать тоже является его заложницей.
А разговор, который я подслушала, привел в настоящий ужас — моё заявление никто не собирался рассматривать. Этот противный участковый Сливакин неприятно ухмылялся и, пожимая руку Марату, уверял, что со мной надо быть ещё строже. Чтобы сбегать неповадно было.
В тот же вечер я и ощутила на себе, что такое «ещё строже».
Каждое моё «ненавижу» навсегда отпечаталось на стенах нашего ветхого дома. И никому, ни одной душе на этом свете не было до меня дела. Мать в соседней комнате пребывала в забытье, и мне приходилось самой себя защищать. А когда мне всё-таки удалось вырваться, я заперлась в комнате, и всю ночь просидела в шкафу. Как будто там было мое спасение.
Ещё несколько неудачных попыток сбежать завершились тем же, каждый раз меня ловили, словно у этого Марата повсюду уши и глаза. Мысленно я выла от отчаяния, но вслух научилась эмоции не выражать. Слабость — это то, что выбивал
Я ненавидела его так, что казалось от злобы стены нашего дома скоро рухнут. И плевать, что сама окажусь под обломками. С каждым днем я все яростнее представляла расправу и верила — когда-нибудь смогу дать Марату настоящий отпор. А пока что он был сильнее.
И всё же неизбежное приближалось.
Чем старше становилась, тем больше замечала особо неприятные взгляды. Они были другими, не такими как раньше. Липкими, вызывающими тошноту.
И несмотря на период «затишья», чувствовала — у меня мало времени. Поэтому без дела не сидела. Даже смогла собрать небольшую сумму денег, которую заработала, помогая маме. Я по-глупому надеялась, что успею осуществить задуманное. И сбежать.
Но когда мне исполнилось восемнадцать, отчим пришёл в мою комнату и сказал, что пора взрослеть. Марат был пьян, а разговор мне сразу не понравился. Он смеялся и подходил ближе, я же попыталась его остановить и зло цедила, чтобы тот из комнаты свалил. И что если он посмеет притронуться, то криком я разбужу мать.
Вряд ли его это испугало. Однако планы у него были другие. И тогда он действительно из комнаты свалил. А ещё через пару недель мать дежурила всё в том же гостиничном доме.
В тот день мне долго не удавалось уснуть — за стеной на кухне были гости. Я прислушивалась, ворочалась, но вскоре, сквозь дремоту поняла, что голоса в доме стихли. А потом я услышала, как меня зовёт отчим. Он стонал и уверял, что ему стало плохо.
Я даже пошла не сразу, понятно же от чего плохо — у раковины пустая тара. На кухне — чьё-то спящее тело, от которого разило не благоухающей розой. Марату становилось хуже, он умолял дать ему таблетки, которые у него всегда находились в кармане. А без них до скорой он не дотянет — так он говорил.
Первое, что пришло на ум — оставить всё, как есть. Если ему плохо — пусть так и будет. Я повторяла это про себя, пока он звал меня, уже истошно извергая звуки, которые сводили с ума.
Перетерпеть. Перетерпеть. Перетерпеть.
Это наш с матерью шанс.
И всё же я не смогла.
Он лежал прямо на покрывале, в штанах и свитере, в странной позе. И как мне показалось, уже не дышал. Я не сразу поняла, почему, когда наклонилась, распознав дыхание и начала искать в его карманах таблетки, он бормотал: «Что ты делаешь, Лера? Зачем?»
Решила, что Марат в пьяном бреду. Или обдолбался. Но внезапно он перехватил мою руку. То, что Марат сильнее я знала, но всё равно сопротивлялась. И уверяла, что если он меня тронет — очень пожалеет.
В комнате появился ещё один. Пьяное тело из кухни оказалось не таким уж бездыханным. И пока я боролась со вторым, Марат выключил спрятанную в комнате камеру.
— На случай, если ты будешь клеветать, — рассмеялся он зло и показал руками знак кывычек, когда второй схватил меня со спины. Марат приближался, его дружок мерзко ухмылялся за спиной, а я наконец поняла, что на этот раз мне не вырваться. — Теперь правда на моей стороне. Все увидят, что ты сама пришла.