Навстречу закату. Ты нужна мне
Шрифт:
— Не так, — мрачно проговорил Ларионов, понизив тон.
Я попыталась оттолкнуть, но Тём лишь сильнее прижал меня и ещё наклонился.
— Мы оба знаем, что это не так, Лерка. Иначе ты бы не ответила на поцелуй.
— На какой ещё…
Договорить Ларионов мне не дал — он так внезапно прижался к моим губам, что перехватило дыхание. Запульсировало по всему телу острое желание — оно, словно цунами, разрушая выстроенные барьеры, сметало на пути преграды под названием "нельзя". Мне до боли, до одурения захотелось прижаться в
Туманила голову необходимость почувствовать его полностью, снова. Вдыхать и выдыхать сиюминутное помешательство.
И к чёрту, к чёрту всё остальное.
Я соскучилась.
Так сильно, что внутри от безысходности скручиваются держащие оборону струны показного безразличия. А потом рвутся. С диким звоном. Быстро, внезапно. Одна за другой…
Хочу прижаться. Хочу, наплевав на "опасно".
И я ответила.
Тем осторожные касания губ сменил на жадные, порывистые:
— Крышу от тебя сносит, — донёсся шёпот Тёма. — Нахрен просто.
Не знаю, сколько времени прошло, пока Ларионов сводил меня с ума и рвано выдыхал неприличные слова. Они в точности описывали, что сейчас происходило. И снаружи, и внутри.
— Я ненавижу тебя, Ларионов, — смогла произнести между короткими прерываниями поцелуев и ударила Тема по груди двумя ладонями, подавляя всхлип. Нет, реветь это не про меня. Я не буду. Не у него на глазах точно.
— Ненавижу тебя, понимаешь? Понимаешь?
— Понимаю, Лерка, — прошептал в ответ он. И продолжил целовать.
И если бы я могла, я бы сопротивлялась.
И я могла. И делала это.
Я отталкивала Тема, била по груди и кричала, что ненавижу, а он обнимал меня и не отпускал. Снова прижимался к губам, а я снова отвечала.
Кусала его губы в ответ и цеплялась за сильные плечи. До боли, до глубоких отметин. Я вопреки законам задыхалась от наконец полученного кислорода, продолжая шептать, что очень ненавижу. Просто потому, что о настоящих чувствах сказать не могла.
В какой момент Тем открыл дверь джипа, я не поняла, лишь почувствовала, как он втолкнул меня в машину на заднее сидение. И спустя мгновение я снова оказалась в крепких объятиях. Уверенных, жадных.
Мы мчались на полной скорости в тупик.
Что будет со мной? С ним… С нами. Что теперь будет?..
Всё это переста"eт иметь значение.
Потому что сейчас я захлебываюсь от распирающих изнутри желаний. Надвигается что-то дикое, необузданное. Требовательное. Меня захлестывает, накрывает с головой, и выныривать из этой сумасшедшей бездны я не собираюсь.
Не сейчас. Не в этот раз.
— Никогда, слышишь? Больше не отпущу тебя никогда, — в порыве обещает Тем.
А моё сердце рвётся на части — я ведь понимаю, что отпустит. Знаю это. Вдруг осознаю, что на этот раз бежать не буду. Тём все сделает сам.
Но я посылаю пронизанные отчаянием мысли туда же, где сейчас находится весь прочий мир. Тём здесь,
Я и подумать не могла, что когда-то вновь его обниму. И теперь использую каждую секунду подаренного безумия.
Сейчас я верю каждому слову.
— Я так скучал по тебе, Лерка… Я так… По тебе… Скучал… — слышу в порывах ритмичный шёпот, от которого по телу расползаются глупые мурашки. — Скучал… По… Тебе.
Я тоже. Я ведь тоже. Очень. Сильно.
Но вместо слов я просто отвечаю, глотая, непрошеные эмоции:
— Ненавижу. Очень сильно ненавижу. Нена-вижу.
— Сильно?
— Сильно… Сильнее не… бывает… — с трудом выдыхаю я, потому что меня заполняет немыслимое чувство, стирающее границы осязаемого.
И я растягиваю улыбку, приближаясь к личной катастрофе.
Глава 47. Неизбежный ураган
Казалось, что прошла целая вечность, спустя которую мы ехали по тёмным проселочным дорогам в никуда. То, что нас никто из области не выпустит, я понимала наверняка. О чем Ларионов думал, когда похищение организовывал?
— И что дальше? — нарушила я тишину, глядя на сосредоточенный профиль Ларионова.
Мой «похититель» сильнее нахмурился.
— А это от тебя, крошка, зависит.
— То есть?
— Может, наконец, расскажешь мне вс"e?
Он перевёл на меня укоризненный взгляд и снова уставился на дорогу. Всё происходящее до сих пор казалось нереальным. Ещё совсем недавно возможность сбежать от Крута я рассматривала исключительно как добровольную попытку выпустить себе пулю в лоб. Причем самым изощренным способом.
Но нет, вот он Ларионов. Везёт меня в неизвестном направлении, считая, что спасает. А я сижу, и не собираюсь ему мешать. Пока он сам всё не поймёт.
— Хорошо, — согласилась я, наблюдая, как Тем брови поднимает. Наверняка не ожидал от меня покладистости. Впрочем, дело и не в ней. — И что ты хочешь знать?
Небольшая пауза, снова брови хмурит.
Давай, Ларионов, подбирай вопрос. И покончим с нами.
— Я бы хотел узнать, сильно ли ты по мне скучала. Но для начала спрошу другое…
Тём понизил тон, и внутри всё моментально сжалось. Затаилось, как перед возможным падением.
Ну почему с ним так хорошо? Почему обязательно нужно прощаться с тем, что мне так дорого становится? Рассказать вс"e — означает потерять Тема. И на этот раз точно навсегда.
Я глубоко вдохнула и выдохнула, а Ларионов произнёс:
— Лер, почему ты не призналась, что свёрток — не твоих рук дело?
Голос Тёма звучал спокойно, без угроз, без укора. Это было похоже на начало доверительное беседы с ребёнком, который считает, что пакость совершил, съев конфеты, которые ему и предназначались. Вопрос относительно безобидный, но это не значит, что вскоре не прозвучит опасный.