Найденная
Шрифт:
– А потом? – спросил Орлов. В горле стоял ком. Он и сам видел, что было потом.
– Я лопату несу. Матушка хвать ее – и под младенчика, а следом – в печь.
Новый всплеск божбы и охов в столовой прервал Щукин:
– Да тихо вы!
– Расскажите, как вы нашли младенца, Анна, – попросил Орлов.
Она смотрела с недоумением, пока он искал в голове подобающие иностранные слова. Однако, по всей видимости, владел английским еще хуже, чем предполагал – не нашел иных, кроме прежнего:
– Как
– Вот бэби? Вот даз зе ворд «мла-дэн-тсик» мин?
– Младенец – это бэби. Вы видели, как он там оказался?
Вместо ответа англичанка повернулась к конюху и довольно эмоционально сказала ему:
– Ю а лайин.
– Лаял? Кто лаял? – удивился тот. – Не, тихо было вроде. Я не слыхал.
Головная боль терзала Орлова все сильнее. А Ольга уверяла, что экономка делает большой прогресс и уже может немного изъясняться по-русски. «Немного» – стало быть, знает три слова?
Нет, уже четыре, причем последнее она разучила только что с помощью барина:
– Мла-дэн-тсик – нет. Ноу. Ай донт си эни бэби. Зей а лайин. Ноу бэби. Ноу мла-дэн-тсик.
Говорила англичанка быстро-быстро. Видимо, пыталась объяснить, что лишилась чувств, как только Ольга взялась за лопату, и не видела, что произошло дальше. Но была уверена, что задуманное доведено до конца, и потому ребенка больше нет.
– Не волнуйтесь, с девочкой все хорошо. Я успел вовремя, – попытался утешить Орлов.
– Это все ведьмы, – сказал старый конюх.
Большие напольные часы в столовой пробили полдень. О том, что сделала барыня, знали все, и – Орлов был уверен – уже далеко за пределами Орловского. О том, кто принес младенца или в самом деле не знали, или не хотели признаться.
Глава 3. Сестрицы за околицей
Пелагея хотела говорить, очень хотела. Она бы многое рассказала! Но не могла: ее тело раскачивалось на веревке в амбаре. Большая крыса разглядывала его, привстав на задние лапы и жадно шевеля носом. Верхние она прижимала к груди, словно молясь.
– Говори! Я пойму тебя! – мысленно закричала Алена.
Все казалось живым, извивалось в агонии в ложке с супом, которую Пелагея тянула ко рту. Оттуда неслись мольбы и стоны на неведомом языке, и каждая капля кровоточила – только что она была частью целого, здорового, но ее отняли, искрошили, измельчили, бросили в кипяток. В ужасе отбросив ложку далеко на пол, Пелагея видела изумление на лице мужа, страх – сына, и слезы в глазах маленькой дочери.
– Суп? Ты голодна?
Этот вопрос – чувствовала Алена – напугал Пелагею.
Огород из нескольких грядок под окном избы – буквально в паре шагов. Там морковь, свекла и картошка.
– Картошка, –
Верно. Пелагея хотела рассказать именно о ней. Она посадила ее сама, своими руками, правда, в этом году запоздало. И несколько дней назад собрала урожай.
– Ты хочешь, чтобы домашние убрали его в погреб?
Нет! Нет, нет и нет! Пелагея злилась – в голове у Алены стучало и выло.
Раз – и все кончилось. Она встряхнулась и поскорее бросила на зеркало темно-синий платок.
– Нашла? – спросила тетка Таисия, растирая скалкой горох с имбирем.
– Нашла, но лучше б не находила. Не знаю, что и сказать плотнику. Нас винить станет – как пить дать.
– Как так, когда сам к нам пришел? – цокнула языком тетка Марфа, раскидывая перед собой карты. Не гадала сегодня, так, баловалась пасьянсом.
И правда что: плотник, третий день не видевший Пелагею, хлебнул из заветной бутыли в погребе и явился с угрозами и упреками. Даже камнем в избу кинул. «Куда жену мою дели? Извели, проклятые?»
Но когда Марфа вышла с обещанием отыскать пропажу, утих. Даже просил не гневаться сильно: от тревоги ум за разум зашел.
– Что ты там увидала-то? Где она?
– В деревенском амбаре висит.
– Вздернулась, – довольно мурлыкнула Таисия, едва ли не облизнувшись.
– Не сама она. Она не хотела. Либо помог кто в петлю залезть, либо мороку навели.
– Да что за загадки, девка! Говори, что видела.
Алена пересказала.
– И нашла же, о чем спросить. Может, клад на ее огороде лежит и тревожит, а ты – «урожай», – с досадой заметила Таисия.
– А если суп она потравила, чтобы плотника извести, да напугалась после? – подняв глаза к висящим на веревках пучкам трав, задумалась Алена. – Может, лупил он ее?
– А это уж не наша забота. Придет плотник поутру – скажешь, как есть, а дальше сам пусть думает.
Алена кисло согласилась. Бередило любопытство видение. Что же на самом деле стряслось с Пелагеей?
На дворе зашумело. Марфа выглянула, приподняв занавеску и тряхнув десятками мелких косиц, увязанных на затылке лентой.
– Ишь, чего! От барина.
Таисия стряхнула горохово-имбирную муку в большую бутыль:
– Сразу на снадобье ему и пойдет.
Лязгнула дверь, скрипнули половицы, запели на разные голоса связки колокольчиков в сенях. Наклонив голову, чтобы не задеть низкую притолоку, в избу вошел барский управляющий – лихой и грязноглазый.
– Здоровы будьте, девицы, – не снимая шапки, надетой раньше поры, гость огляделся, как будто никогда прежде к ведуньям не захаживал. – А красного угла так и не завели: и захочешь перекреститься, а не на что.