Найди меня в темноте
Шрифт:
– Пойдем, - трогает ее за руку Алекс. – Эти стены могут патрулировать только люди охраны. Если нас здесь заметят, то нас ждет очень долгий и неприятный разговор с Граймсом.
Когда они подходят к мотоциклу, он вдруг притягивает ее к себе и целует в губы глубоким и крепким поцелуем. Она настолько была занята мыслями о том, что утром Дэрил уедет на вылазку, что не сразу смогла дать отпор. Только когда его язык скользнул по ее языку и губам…
– Ты ни хрена не слушала меня, блондиночка, - шепчет он шутливо
Бэт смотрит в его карие глаза и вдруг только сейчас понимает.
– Кого ты потерял? Тогда… в этот год… за эти два раза…
Он смотрит пристально в ее глаза и долго молчит. Она уже не ждет ответа, когда он произносит:
– Во время атаки мародеров погиб мой отец. А из-за того чертового мертвяка я потерял сестру и ее мужа. Мы добрались сюда, вырвавшись из ада, который раньше был Нью-Йорком. А погибли они именно здесь. В безопасной зоне.
– Мне очень жаль, - говорит она, разделяя его боль, которую легко читает сейчас в его глазах. И это не просто слова соболезнования. Ей действительно жаль, что он потерял своих родных.
– Уже поздно. Я отвезу тебя домой, - говорит он ей, пожимая руку в знак признательности за то, что она разделила горе его потери, которое никогда не затупится.
– Скольких ты возил к стенам? – вдруг спрашивает Бэт, когда они уже стоят у дома Мэгги. Александрия почти полностью погружена во тьму. Только охрана периметра не спит в этот час. И те, кому предстоит выходить на рассвете. Дэрил…
– К которой, блондиночка? – отвечает Алекс вопросом.
– К той, что выходит на реку, - не дает ему увильнуть она, и он говорит открыто:
– Четверых, - а потом ловит ее за руку, когда она хочет уйти. – Но к той стене только тебя. И только тебе… сказал то, что сказал. Потому что ты… Ты – это ты. Бэт, ты – это ты…
Ты – это ты… Самые волшебные слова для нее сейчас. Ты – это ты…
– Я заеду завтра.
– И это не вопрос, - улыбается она. Он так же открыто улыбается ей в ответ.
– Не вопрос.
– Тогда лучше зайди на своих двоих. Не будем тратить дефицитный бензин.
– Значит, мотоцикл тебя не впечатлил. Что ж, будем пробовать другой путь. К тебе. Недаром у нас есть общий друг…
– Мишонн не станет твоим союзником против меня.
– А почему ты решила я буду твоим противником? – он вдруг становится серьезным в одну секунду. – Поверь, я бы хотел быть именно на твоей стороне. Закрывать твою спину.
Он хочет поймать ее затылок, чтобы притянуть к себе и снова поцеловать как тогда у стены. Но в этот раз Бэт уворачивается от его руки и бежит к дому. Чувствуя спиной его взгляд. Улыбаясь той самой глупой улыбкой, с которой не единожды прежде возвращалась со свиданий. Совсем, как раньше.
В той, нормальной жизни…
А потом, когда она готовится ко сну и снимает с бедра ножны, реальность снова вторгается в ее жизнь. Напоминанием, что завтра –
Не прощальные слова… Нет, вовсе не прощальные. Сказать просто, что она будет ждать. Она будет ждать…
Только, когда солнце уже почти полностью встает над Александрией, Бэт слышит с замиранием сердца в отдалении такие знакомые звуки, возвращающие ее в прошлое. Гул автомобильного мотора и рев мотоцикла. Мотоцикла…
Бэт улыбается, залезает обратно в окно и падает в постель. И впервые за долгие месяцы в ее сны вдруг вторгается Горман. Со своими гладко уложенными волосами, гадкой улыбкой и похотью в глазах. А потом на следующую ночь Горман приходит не один. Тот, другой, тоже становится частью ее кошмаров.
И Дэрил… и эти тонкие пальцы…
Шесть ночей и пять дней. Долгие часы страха. Не только ночами, когда она боится засыпать. К концу четвертых суток, когда группа Дэрила не возвращается в Александрию к назначенному сроку, она понимает, что отныне будет бояться и утра. Головная боль теперь действительно становится почти постоянной. Наверное, это из-за мыслей, которые все никак не может отогнать от себя Бэт.
Она снова становится слабой. Как тогда, когда лежала в той лесной кабине больше полутора лет назад. А ведь она обещала тогда себе, что никогда больше не будет слабой…
И что никогда больше не будет бояться…
Обеспокоенная Мэгги приводит на пятое утро доктора Робардс. И Бэт не может не смотреть снова и снова на эти пальцы, которые так и порхают над ней при осмотре или просто в воздухе, когда та что-то объясняет ее сестре.
– Тебе просто необходимо спать. Ты крайне утомлена, - говорит ей Джи. А потом достает из сумки небольшую упаковку таблеток. Но не отдает Бэт, а смотрит почему-то на ее запястье, где болтаются уже свободнее ее браслеты. – Я буду давать тебе каждый вечер таблетку. Это снотворное. Чтобы ты так не изводила себя…
А потом добавляет тихо. Так, чтобы слышала только Бэт:
– Я, конечно, не психотерапевт, но думаю, что прошлое является во сне только, когда ты не можешь отпустить его. Расскажи то, что тебя тревожит кому-нибудь, кому доверяешь. И я уверена, станет легче…
Бэт слышит, как после она осторожно выспрашивает у Мэгги про то, при каких обстоятельствах она резала вены. И впервые чувствует странную волну неприязни к ней. Из-за того взгляда на ее шрамы. Из-за того, что та сейчас подумала, что если она даст сразу несколько таблеток снотворного, то Бэт решит выпить их все разом.