Найдите Ребекку

Дэмпси Оуэн

– Не трогай меня, – процедил отец, сжав зубы. Кристофер отдернул руки. Открылась дверь, и вышла Александра, с опухшими глазами и взъерошенными волосами.

– Что происходит? – спросила она.

– Как ты мог? – проревел Кристофер. – Как мог прятать от меня письма Ребекки? Она нуждалась во мне, а меня не было рядом… Я обещал, что всегда буду рядом…

– Это было непростое… Прости. Я думал, ты ее забудешь, и мы все сможем жить дальше. Я собирался отдать их тебе, когда…

– Где письма, отец? Где мои письма?

– Дай мне все объяснить. Я хотел сделать лучше для вас обоих. Ты знаешь, она мне как дочь. Я тоже не хотел ее терять.

– Где письма?

– Все мы

сегодня перебрали с выпивкой, и, думаю, будет лучше…

– Если ты забирал его письма, то верни их ему, отец, – вмешалась Александра.

– Стефан, отдай ему письма, – присоединился Ули.

Лицо Кристофера было в нескольких сантиметрах от лица Стефана. Он еще никогда не подходил к отцу так близко.

– Пойдем, – бросил он, протиснулся мимо Ули к лестнице и спустился в свой кабинет. Зашел внутрь и остановился возле книжных полок над рабочим столом. Достал обтянутую кожей шкатулку, стоявшую за портретом матери Кристофера. Выдвинул ящик стола, достал ключ и открыл ее. Письма лежали наверху.

– Мне приходилось открывать письма, чтобы убедиться, что она в порядке, и узнать адрес. Я не мог не…

– Отдай мне мои письма, отец, – повторил Кристофер. Гнев уступил место чему-то гораздо более худшему. Он протянул руку, и отец опустил в нее пачку примерно из пяти писем.

– Иди спать, Кристофер, тебе пора…

– Нет, отец, нет. Больше ты не будешь командовать мной.

Он ушел, оставив отца в одиночестве в кабинете. Прошел мимо Ули, по-прежнему стоявшего наверху лестницы, и дальше, в свою спальню. Включил свет и сел на кровать, разложив письма по покрывалу. Послышался стук в дверь.

– Ты там в порядке? – спросила Александра.

– Да, все нормально. Алекс, я не могу сейчас говорить. Поговорим завтра.

Она тихо пробормотала пожелание спокойной ночи и ушла. Кристофер взял в руку первое письмо. Ребекка отправила его почти три года назад. Он вытащил из конверта бумагу, прочитал первые несколько слов и пробежал взглядом по строчкам, пытаясь найти что-нибудь важное – ему слишком не терпелось закончить и приступить к следующему письму. Он выхватывал отдельные предложения. Ребекка работала няней у своей кузины Мавис. Она все чаще вспоминала родителей, но не писала им. Она была счастлива и говорила, что, возможно, никогда не вернется на Джерси, хотя и надеется вернуться. Никакого обратного адреса. На конверт наклеена лондонская марка.

Он положил письмо обратно на кровать и открыл следующее письмо, отправленное к Рождеству 1934-го. Кристофер просмотрел его и отыскал в середине адрес, какое-то место в Лондоне, о котором он никогда не слышал. Она спрашивала про Александру и про его отца. Говорила, что скучает по ним, но особенно – по Кристоферу. Он смял в кулаке хрупкую бумажку, написанные ею слова. Еще раз посмотрел на адрес и перешел к следующему письму, датированному февралем 1935-го. В первой же строчке она спрашивала, почему он ей вообще не пишет. Предполагала, что он очень занят или что письмо затерялось по дороге. Она снова написала свой адрес, на этот раз большими буквами, разукрасив цветными карандашами и заключив его в рамку из маленьких голубых цветов. У нее было все хорошо, она наслаждалась жизнью в Лондоне. Письмо было коротким. Она просила его наконец написать ответ и даже предлагала приехать к ней в гости будущим летом.

Он откинулся на кровать, пялясь в потолок и представляя, как она пишет письмо. Потом разорвал следующий конверт. В письме было лишь несколько слов.

12 мая 1935

Дорогой Кристофер,

прошу тебя, ответь

на это письмо. Я волнуюсь. Я не могу вернуться и повидать тебя, но очень бы этого хотела. Твой папа сказал мне, что ты пытаешься жить дальше, но, прошу, просто дай мне знать, что ты в порядке и что ты не ненавидишь меня.

С любовью,

Ребекка

Он добрался до последнего письма, написанного полтора года спустя после предыдущего.

13 ноября 1936

Дорогой Кристофер,

никогда не думала, что мне придется писать такое письмо, потому что раньше я не могла представить без тебя свою жизнь. Конечно, наивно было думать, что ты всегда будешь рядом, даже после того, как я покинула Джерси, и даже теперь, когда я сижу совершенно одна в этой комнате в Лондоне. Я знала, ты разозлишься, что я уехала не попрощавшись и так долго не писала тебе, но никогда не думала, что ты рассердишься настолько, что не захочешь отвечать мне и со мной видеться. Но я понимаю. Твой папа мне все объяснил. Я знаю, со мной всегда было непросто. И все еще помню тот день, когда мы познакомились, как ты нашел меня плачущую в кустах, и думаю, что если бы ты искал меня сегодня, то нашел бы точно в таком же виде, просто в другом месте. Но я справлюсь. Ты меня знаешь, я боец, и сейчас я должна находиться именно здесь. Однажды я вернусь на Джерси, и мы снова увидимся.

Я скучаю. Всегда буду скучать.

С любовью,

Ребекка

Письмо упало на пол. Кристофер сидел еще какое-то время, а потом встал. За окном чернела ночная пустота.

Глава 7

Они приехали на «Лертер банхоф», центральный вокзал Берлина, погожим апрельским утром 1938 года, за три дня до свадьбы, которой Кристофер уже не надеялся увидеть. Ули женился на двадцатичетырехлетней учительнице Каролине. Они были знакомы всего три месяца. Все были в шоке, кроме отца Кристофера, который заявил, что его брат уже ничем не сможет его удивить.

С похорон их бабушки прошло семь лет. С тех пор они не бывали в Германии. Вернувшись в город своего рождения, Стефан не проявил никаких эмоций.

– Честно говоря, кажется, будто мы вернулись домой, – сказала Александра, когда они сошли с поезда.

– Люблю Берлин, – ответил ей отец, коротко вздохнув. – Но теперь это совсем другой город.

Мимо них по платформе прошла шеренга школьников, одетых в светло-коричневую униформу гитлерюгенда [3] . Они стояли и смотрели, как идут дети.

3

Молодежная организация Национал-социалистической немецкой рабочей партии.

Александра пожала плечами.

– Ничем не отличаются от скаутов.

Стефан ничего не ответил и поднял сумки. Вслед за ним они вышли к трамваю, который подошел через несколько секунд, и поехали в отель. Новый немецкий флаг, черная свастика в белом кругу на красном фоне, был повсюду. Возле вокзала развевалось на ветру не меньше двадцати штук.

Трамвай оказался переполнен, и они стояли с сумками в ногах, держась за петли, свисающие с приделанного к потолку шеста.

– Так здорово, – восхитилась Алекс.