Найти клад… и перепрятать
Шрифт:
Выслушав от бабы Томы все эти рассказы об Умнике, я серьезно задумался. В принципе, связь с таким человеком была лучшим вариантом социализации, которая для меня неизбежна. Дни щелкали на воображаемом календаре и постепенно приближался тот миг, когда в поселке появится остальная часть банды Искателей, ушедшая зимовать на равнину. Тома рассказала, что в банде всегда около десяти человек, но ее состав не постоянный. Есть ядро — семеро, а теперь пятеро, поскольку двух мы уже упокоили. И еще есть несколько человек, которые могут прийти на лето, а могут и пропустить год-другой.
Таким образом, весной
Тома смогла бы втереть бандитам легенду о нападении на лагерь каких-то пришлых людей, которые взрослых убили, а детей увели с собой, но было понятно — только ей можно безбоязненно остаться в поселке к приходу банды. Она вряд ли пострадает, даже если разбойники и заподозрят ее во лжи. Будучи рабыней с многолетним стажем, Тома уже разучилась чего-либо бояться в своей жизни. Появившись в Проклятых горах такой же девочкой, как Ликуся или Цари, Тома прошла через многое и привыкла смиренно принимать все, что случалось в ее жизни.
Другое дело Цари или Ник — они явно не хотели возвращаться на положение рабов. Особенно Цари, которая сразу решительно заявила, что лучше убьет себя, чем позволит кому-либо снова издеваться над собой. В принципе, я мог увести их в глубину развалин, но это стало бы лишь временным решением проблемы. Мы должны были уходить из Проклятых гор, но что мы будем делать потом, если никто из нас четверых не знал, как жить во внешнем мире на равнинах? Можно обратиться за помощью к Киррэту, но где его искать сейчас?
Через две недели моего пребывания в поселке я заявил, что мне нужно сходить в мое логово, чтобы забрать все ценное, что там осталось. Цари и Ник запросились со мной, так как им было интересно побывать там, куда они раньше даже в самых смелых мыслях не решались забираться. Я их жестко проинструктировал о том, как они должны действовать в опасных местах — от меня ни на шаг и всюду ходить только за мной след в след. Вроде бы прониклись. Спутникам я обрадовался, так как видел в них носильщиков, и в этом случае мы были способны всё забрать за одну ходку.
На следующий день мы отправились в путь с рассветом. До опасных мест шли, болтая без умолку, так как мои расспросы об этом мире продолжались. А когда проникли в опасную зону, я потребовал, чтобы ребята двигались строго по моей дорожке, которую я пробивал в снегу, доходившем мне до колена.
Кстати, я начал замечать, что в опасных зонах мне легче прокладывать путь в глубоком снегу. Высокий магический фон мне как бы подсвечивал неровности земли под снегом. Я землю и камни видел еле заметными полупрозрачными линиями. И лучше всего это получалось, если день был очень пасмурным с сумеречным освещением. Так что моя дорожка иногда выходила довольно неровной.
— Крис, почему ты идешь так неровно? — спросила недовольно Цари.
— Чтобы вы ноги не сломали, — пояснил я спокойно. — Здесь очень неровная поверхность.
— Ты что, видишь это под снегом?! — удивился Ник.
— Ну-у-у, типа того, — неохотно я признался. — Но будет лучше, если вы об этом
— Даже бабе Томе?
— Ей можно. Но только ей!
— А у нас и нет больше никого из знакомых, — напомнила Цари.
— Я это на будущее говорю. Так, сейчас мы пройдем между двух «духов», будьте осторожнее. Один вот здесь, — я обозначил границу пятна магической энергии, бросив небольшой снежок. — А другой вон там, — повторил я бросок.
Так мы и пошли гуськом — я впереди, бросаясь снежками, а ребята за мной, друг за другом, с опаской поглядывая по сторонам. Наконец пришли ко мне домой, в «павильон».
— Ух ёш, ты здесь жил?! — восхищенно вздохнул Ник, разглядывая все мое хозяйство.
— У меня еще есть подземная берлога, — улыбнулся я. — Там всегда тепло.
— Мы туда полезем? — спросила заинтересованно Цари.
— А как же!
— Ой, а зачем тебе эти книги? Мы их тоже потащим? — удивилась девочка.
— Да ты что! Здесь же не меньше полусотни, — усмехнулся я.
Когда мы с ребятами залезли в мою берлогу, Ник был в восторге:
— Здесь всегда так тепло? — восторгался он. — А в нашей хижине с Гроком я так намерзся, просто ужас.
— Не упоминай при мне этого урода! — прошипела девочка.
Мне как-то рассказали о том, что у Цари за история приключилась с этим придурком, которого я из лука подстрелил последним. У бандитов был такой порядок — девчонок без их разрешения никто не имел права трахать. Старшему «мясу», бывшему в горах уже не первый год, их дети обычно называли «старшаками», за особые заслуги бандиты разрешали пользоваться девчонками. А мелким или «свежаку», как их еще называли, такое счастье обламывалось только в исключительных случаях. Но, как это обычно случается в подобных нецивилизованных сообществах с дикими нравами, мальчишки-свежаки также практиковали изнасилования девочек, особенно если те не обладали твердым характером. Девочки могли пожаловаться бандитам на обидчиков, а те в ответ угрожали ябедам избиением. Все как и везде!
Вот и Грок с самого начала стал прессовать Цари. Говоря что-то типа: «Тебя же пилят старшаки, а почему мне не даешь?!» И этот козел за все то время, что Цари с Гроком провели в горах, а они оба оказались из последней партии «мяса», в то время как Ник уже второй год был в рабстве, так вот эта сволочь девочке немало крови попортила своими домогательствами. Настолько, что Цари до сих пор приходила в ярость от одного упоминания об этом говнюке. Девчонка только и спасалась тем, что ее практически сразу Тома к себе на кухню забрала, избавив от походов в развалины. В противном случае девочку в этих развалинах только и валяли бы мальчишки. В общем, зверство в этом месте творилось дичайшее. И Проклятыми эти горы были в первую очередь для девочек. Такую судьбу самому страшному врагу не пожелаешь!
Цари настолько сильную благодарность испытывала ко мне за то, что я для нее сделал, убив всех этих сволочей, что иногда вдруг, не говоря ни слова, подскакивала ко мне, хватала в охапку с такой силой, что я еле мог дышать, и держала так молча минуту-другую. При этом я чувствовал, как ее трясет жуткий колотун. Потом отпускала меня, вытирала слезы, шепотом извинялась и убегала куда-нибудь. Думаю, если бы Миля был постарше, она бы запросто могла предложить спать с ней, потому как, кроме своего тела, ей больше нечего было предложить в качестве благодарности.