Найти меломана!
Шрифт:
– Но Лермонтова твой Эол не спас…
– Эол не властен над роком. Его стихия – творческий порыв, вихрь импровизации, магия искусства.
– Все равно – слабак, – разочарованно отмахнулся он.
– А помнишь, чуть ниже мы проходили по старинному каменному мосту через высохшую речку? Этот мост и сейчас называют Лермонтовским. А речки той давно нет – испарилась! И название ее даже старожилы не помнят.
– Ну и что?
– А то! Камень
В тот день он отчего-то сразу поверил в сказку про Эола. Может оттого, что своими глазами увидел арфу с настоящими струнами на вершине знаменитой беседки – прямо под флюгером. А может, из-за загадочной фразы отца:
– Если услышишь здесь неземную мелодию – знай: это Эол благословляет тебя и твое заветное желание обязательно исполнится.
Смешно вспоминать, но он даже успел тогда нашептать Эолу свое желание: окончить третью четверть на пятерки. Тогда это желание было для него самым заветным: дневник украшала жирная красная «пара».
Желание, конечно, не исполнилось. Так не бывает…
– Глупая сказка! – усмехнулся он. Но губы его задрожали. – Это все сказки! – в слезах проорал он ветру. – Фуфло!
Порыв ветра плюнул в него песком. Из кустов вспорхнула испуганная птица.
– Фу-фло! – упрямо повторил он.
Ветер разозлился. От его разбойничьего свиста зашелся в лае бездомный пес. Закачались в немом укоре березки. Ночной страх вновь пытался овладеть им. Он не поддался. Схватив камешек, бросил его в рожу ветру. Камешек крутанулся в воздухе и бумерангом оцарапал ему ухо. От удивления он уселся на каменный пол беседки и прошептал, потирая ушибленное ухо:
– Ты, что – живой?! Настоящий?..
Ветер ласково потрепал его волосы.
– Не может быть, – протянул он. – Так не быва-а-ет…
Но слезы мгновенно высохли. Он сидел в волшебной беседке и молил Эола о чуде. Слов молитв он не знал. Его губы шептали отсебятину, перемежая ее строчками из сказки Пушкина:
– Ветер, ветер, ты могуч,
Ты гоняешь стаи туч,
Хочу, чтобы родители ожили…
Он прислушался, глядя, как розовые ажурные облака пытаются обогнать неповоротливую тушу низкой тучи. Резкими порывами вдруг рассерженно заклокотал ветер. Небо нахмурилось.
Ветер, ветер, – я хочу, чтобы баба Тася жила
ве-е-чно-о-о, – уже обреченно зарыдал он.
От бессилия солнце загородилось проползающей тучей. Спряталось. По крыше беседки забарабанил вдруг дождь. Крупные капли срывали зло на молодых, едва распустившихся листьях кустарника, прицельно клевали траву.
Он все понял…
Но грусть посветлела лицом…
Прояснилось и на небосводе. Даже атака дождя захлебнулась в зареве восходящего солнца. Победно запел ветер, разрывая в клочья последнюю мрачную тучу. Громко и радостно защебетали птицы. Сказочная акварель рассвета завораживала. Здесь, у алтаря владыки ветров Эола, он вдруг загорелся самым заветным желанием . И хотя вслух не было сказано ни слова, Эол благословил его: под волшебные звуки арфы наконец-то запел свою неземную изумительную песнь сам владыка ветров …
Да, он вмиг повзрослел и смог отказаться от иллюзий. И вместе с тем – укрепиться в сказочной,
Часть II. На ловца и зверь…
Счастье и гений ступают по разным дорогам
И. Дизраэли
Глава I. Финт судьбы
Когда самолет вошел в зону турбулентности, его рыжеволосый сосед заметно напрягся.
– Не волнуйтесь, – мягко заметил Мармаров. – Нынешний рейс абсолютно безопасен.
– Вы сотрудник этой авиакомпании? – невольно вырвалось у соседа. Легкий европейский акцент выдавал иностранца. – Или, скорее, ее акционер? – тут же поправил он себя, мазнув взглядом седовласого импозантного попутчика.
Мармаров весело рассмеялся. В тот же миг лайнер покинул зону турбулентности. Улыбкой расплылось и лицо рыжеволосого.
– Вы – волшебник! – Его пальцы, сжимающие подлокотники, соскользнули на колени. – Или гипнотизер? – подмигнул он.
– Нечасто приходится летать? – бросил Мармаров ничего не значащую фразу, чтобы не показаться невежливым.
– Весьма часто, но в этот раз разволновался как ребенок. Я двадцать семь лет не был на родине, на малой родине, – уточнил он и тяжело вздохнул. – Подумать только, – двадцать семь лет! – проговорил он, словно впервые смакуя неведомое блюдо. – Простите мою болтливость, – встрепенулся рыжеволосый, словно встряхивая некое наваждение. – Мне так редко выпадает шанс поговорить на родном языке. Позвольте представиться. Я – Юрий Отт, гражданин Германии. С 79-го года живу в Мюнхене. Бизнесмен, а также основатель фонда «Меценаты для России». В 2003 открыл филиал в Москве.
– Михаил Данилович, – сухо представился Мармаров. – Россиянин, – спустя мгновение улыбнулся он. – С некоторых пор предпочитаю отдыхать на Кавминводах. Вы тоже на отдых или по делам фонда?
– Я же говорил: еду в места, откуда я родом. – Обидчиво вскинулся он и тут же сник. – Простите. Я жутко волнуюсь… Сам я родом из Бородыновки – крошечный поселок под Минеральными Водами. Из родных никого не осталось. Вот и повидаюсь с соседями, однокашниками – кого-нибудь наверняка найду-застану… – Его глаза повлажнели. – Практически, – тут предательски дрогнул и голос, – я еду на свидание с юностью, с самим собой, с прошлым… Девушка! – хрипло окликнул он проходящую мимо стюардессу. – Если можно, воды или сока… Есть, конечно, и внешний аспект: на вторник оговорена встреча с руководством администрации Кавминвод, обсудим мой инвестиционный проект в местные таланты, открою здесь второй филиал своего «Мецената…»
Мармаров вдруг поморщился. Юрий Отт недоуменно оборвал фразу.
– Бога ради, простите, – сконфуженно пробормотал Мармаров. Невольный рефлекс на убогий компиляж, – он указал куда-то вперед. – Я о музыкальном фоне…
Действительно в салоне зазвучало знаменитое Yesterday, но… на русском языке и в весьма блеклом исполнении: ни чувства, ни души, ни тембра. Лишь одно самолюбование – стерильным голосом и техникой.
Юрий равнодушно кивнул и взял стакан с соком со столика подошедшей бортпроводницы.