Найти мертвеца

Сэйерс Дороти Л.

Отлично, теперь надо только разыскать мистера Брайта. Бродячего парикмахера с рыжеватыми волосами и искривленным плечом найти будет не очень сложно. Но нельзя исключить тот факт, что мистер Брайт только представлялся парикмахером. В этом случае его имя почти наверняка — не Брайт.

Милорд немного поразмышлял, затем взял телефонный справочник и позвонил в Уилверкомбскую полицию.

Ему ответил суперинтендант Глейшер. Ему было интересно узнать, что Уимси проследил историю бритвы. Он лично не заметил трещины на слоновой кости, но если его светлость подождал бы минутку на линии… Алло! Это Уимси?.. Да, милорд, вы были абсолютно правы.

Имеется трещина. Едва различимая, но она есть. Похоже, это действительно может помочь расследованию. Уимси заговорил снова.

— Да любыми средствами. Полиция Сигемптона должна выследить Брайта. Несомненно, окажется, что Алексис приобрел бритву Брайта, однако странно, что он не мог купить ее в Уилверкомбе, если бы она ему понадобилась. Примерно три недели назад, верно? Очень хорошо. Он посмотрел бы, что можно сделать. Он также бы выяснил, не находился ли Алексис в Сигемптоне в то время, или, как альтернатива, видели ли в Уилверкомбе Брайта. Он благодарен лорду Питеру за беспокойство, причиненное этим делом, и если его светлость надумает возвратиться в Уилверкомб, то там произошли новые события, которые могут заинтересовать его. Сейчас уже можно сказать довольно определенно, что это был случай самоубийства. Тем не менее, он должен очень внимательно рассмотреть эти материалы. Найден ли труп? Нет. Труп не прибило к берегу, и ветер по-прежнему нагоняет волны и делает невозможным предпринять какие-либо действия у Клыков.

Глава 9

Свидетельские показания «утюга»

Воскресенье, 21 июня

Гарриэт Вэйн и лорд Питер Уимси сидели бок о бок на пляже, всматриваясь в сторону «Утюга Дьявола». Свежий соленый ветер сильно дул с моря, растрепав темные волосы Гарриэт. Погода была прекрасной, но солнечные лучи лишь изредка вонзались сверкающими вспышками в беспорядочно плывущие по небесному своду облака. Море бешеными белыми бурунами разбивалось о Клыки. Было почти три часа после полудня, и отлив достигал наименьшей высоты, едва приоткрывая Утюг, и волны Атлантики с ревом пробивали обширную брешь у его подножья. У ног парочки лежала тяжелая корзина с едой, еще нераспакованная. Уимси рисовал на влажном песке схемы.

— Что необходимо нам установить, — говорил он, — это время смерти. Полиции совершенно ясно, как Алексис прибыл сюда. Есть поезд из Уилверкомба, который останавливается на полустанке Дарли по четвергам в 10.15, чтобы взять людей до Хэтбургского рынка. Алексис ехал на этом поезде и вышел на этой остановке, наверное, так ему было удобно. Он бросался в глаза своей черной бородой и элегантной одеждой. Полагаю, мы можем считать этот эпизод доказанным. Кондуктор поезда вспомнил его, а также три или четыре попутчика. Более того, его квартирная хозяйка говорит, что он ушел из дома так, чтобы вовремя поспеть к поезду, и билетный кассир в Уилверкомбе помнит его. Но, дорогая Гарриэт, еще имеется обратный билет из Уилверкомба до полустанка.

— Обратный билет? — переспросила Гарриэт.

— Обратный билет. А это, как вы метко заметили, Шерлок, похоже, вдребезги разбивает теорию о самоубийстве. То же я сказал суперинтенданту, и что же он ответил? Самоубийства, совершаемые одинокими иностранцами, бывают такими противоречивыми, что их невозможно объяснить.

— Вероятно, они такие в реальной жизни, — заметила Гарриэт задумчиво. — В книге он не стал бы замышлять самоубийство, взяв в кассе обратный

билет, но в действительности — люди отличаются друг от друга. Это могло быть ошибкой, или у него просто была такая привычка, или он совсем не помышлял о самоубийстве.

— Я считал, что самым предусмотрительным малым на земле был мой друг, старший инспектор Паркер, но вы превзошли его. Привычку вы можете отбросить. Я отказываюсь верить, что наш утонченный Алексис имел привычку путешествовать к полустанку для того, чтобы, пройдя пешком четыре с половиной мили, поплакать около печальных морских волн. Тем не менее обозначим-ка обратный билет как «нечто, что требует объяснения». Отлично. Итак, больше никто не сошел на полустанке, однако там вошло довольно много людей, так что мы не знаем, что потом случилось с Алексисом; но если мы допустим, что он шел со средней скоростью три мили в час, то он не мог добраться до Утюга позднее, чем в 11.45.

— Подождите минуточку. А как же прилив и отлив? Когда был отлив в четверг?

— В час пятнадцать. Я проверил все это. В 11.45 уровень воды у подножия Утюга должен был быть около пяти футов, но скала десяти футов высоты и постепенно повышается со стороны берега. Наш друг мог подойти к скале, не замочив ног и обосноваться на ней в 11.45 или вскоре после этого.

— Хорошо. Нам известно, что он пришел в сухих ботинках, это как раз подходит. Что дальше?

— Как что? Перерезал ли он себе горло сам или это сделал кто-нибудь еще, когда он умер? Ужасно жаль, что мы упустили труп. Даже если он сейчас внезапно появится, он не сможет рассказать нам, как обстояло дело. Он, разумеется, не был окоченевшим, когда вы его увидели, а вы говорите, что не можете сказать, был ли он холодным.

— Если бы, — сказала Гарриэт, — там на скале в то время находился кусок льда, вы бы смогли вскипятить в нем яйца.

— Скучно… Подождите минуту. Кровь. А как насчет этого? Вы не обратили внимания, были плотные сгустки или что-то вроде желе из белой сыворотки в нижней части раны, или еще что-нибудь?

Гарриэт покачала головой.

— Нет. Кровь была жидкой.

— Какой?

— Жидкой. Когда я положила на нее руку, она стала влажной.

— Не может быть! Наполовину сухой… Где была кровь? Наверное, она забрызгала все вокруг.

— Не совсем точно. Большая лужа была под трупом — как будто он наклонился вперед и перерезал горло над тазом. Она скопилась в чем-то вроде ложбинки на скале.

— О, понятно. Это все объясняет. Скорей всего, ложбинка была наполнена морской водой, оставшейся после прилива, и то, что выглядело, как кровь, было смесью крови с водой. Я начинаю думать…

— Но послушайте! Возле раны кровь была совершенно жидкой. Она капала с его шеи. А когда я подняла его голову и сдвинула тело, она закапала еще сильнее. Ужасно!

— Но, моя дорогая девочка…

— Да, и слушайте дальше! Когда я попыталась снять его перчатку из тонкой кожи, она была мягкой и влажной. А его рука лежала прямо под горлом.

— Милостивый Боже! Но…

— Это была левая рука. Правая свисала со скалы, и я не могла до нее дотянуться, чтобы не перелезть через него, а это я даже не могла себе представить. Иначе я попыталась бы это сделать. Видите ли, я была удивлена, для чего ему перчатки?

— Да, да, понимаю. Но мы знаем, что ничего скверного с его руками не было. Это сейчас не имеет значения. А вот кровь… Если кровь все еще была жидкой, вы осознали, что он умер только несколько минут назад?