Найти в Нью-Йорке
Шрифт:
От кофе отец разговорился.
— Как это применить к Цзин Ли? — поинтересовался Рэй.
— У нее нет родственников в городе?
— Нет. Она из Китая.
— Подруги?
— Я слишком недолго ее знал, а потом она от меня ушла.
— Молодые люди?
— Понятия не имею.
— Сколько времени прошло между вашим знакомством и постельным многоборьем?
Рэй стал вспоминать.
— Два дня.
— Не думаю, что тут есть твоя заслуга. — Отец бросил взгляд на окно. — Она легко достигает оргазма?
Рэй кивнул — говорить о таких вещах с отцом было неловко.
— А тут есть моя заслуга?
— Нет. Разумеется, нет, — ответил отец. — Дело всегда в женщине. Сколько она здесь прожила, прежде чем вы познакомились?
— Кажется, два-три года.
— Хорошенькая девушка, недавно в городе, одинокая. Сдается мне, у нее было полно парней. Возможно, она сбежала, чтобы вернуться к прежнему дружку.
Услышав это предположение, Рэй насторожился:
— Как знать.
— Не налегай так на щеку. Ты видел
— Крошечная, на Девяностых улицах, в восточной части. Очень маленькая.
— Не в Чайна-тауне.
— Она не терпела Чайна-таун. Мол, чересчур китайский.
— В квартире есть что-нибудь интересное?
— Обычное барахло. Платья. Она почти все деньги тратила на одежду.
— Машины не было?
— Нет.
— Ты когда-нибудь ночевал у нее?
— Много раз. А завтракали мы в городе.
— Что она читала?
Он провел рукой по щеке отца. Гладкая.
— Все, что угодно. Она отлично читала по-английски.
— Но говорила не очень хорошо.
— И говорила очень хорошо. Хуже всего ей давалось произношение.
— Нёбо затвердевает в юном возрасте, — заметил отец.
— Она легко понимает английскую речь, разве что кроме ярко выраженного местного произношения, например южного.
— Значит, она запросто может удрать в любой штат. — Отец снова поднял чашку с кофе.
— Я и говорю.
— У нее скрытный характер? Отвечай сразу, не думай.
— Ну…
— Просто скажи «да» или «нет».
Но прежде чем он успел ответить, вошла Венди. Ее долгое дежурство подходило к концу.
— Кофе! — Она повернулась к Рэю: — Ему нельзя пить кофе!
— Я сам попросил, — сообщил Грант-старший.
— Нет уж, извините! — сказала медсестра Рэю. — По-моему, вы просто не понимаете. Мне кажется, вы должны серьезнее относиться к таким вещам. Я понимаю, вы в своей жизни мало времени провели с людьми, которые… — она глянула на Гранта-старшего, — …которые больны и умирают, да, можно так сказать, хотя…
— Что-что? — вдруг каркнул отец Рэя. — Что вы сказали про моего сына?
Миловидная молодая сиделка повернулась к нему и произнесла уже мягче:
— Я сказала — я знаю, что он провел мало времени рядом с людьми, которые…
— Именно так я вас и понял. — Разгоряченный Грант-старший воздел руки, натянув идущие от аппарата трубки, и вперил в нее гневный взгляд. — Так вот, юная леди, позвольте заметить, что Рэй годами находился рядом с умершими и умирающими, он видел целые поля покойников, которые лежали рядами, сотнями, он видел заживо сгоревших, разбившихся, утопленников, видел, как закапывали тысячи трупов, держал в руках новорожденных, и они…
— Папа, папа! Хватит!
Отец сверлил взглядом молодую медсестру, а та, в свою очередь, ошеломленно уставилась на Рэя, наконец осознав, подобно другой женщине несколько ночей назад, что не имела ни малейшего представления о том, кто он такой.
9
Когда-то они были счастливы. И сейчас выдался как раз такой дождливый весенний манхэттенский вечер, какие он раньше любил. «Ваша супруга ожидает внизу в машине», — сказал бы его секретарь. Он бы быстро причесался в своей личной ванной. Поправил галстук перед зеркалом, кинув взгляд на этого Тома Рейли, перспективного парня. Внизу, у тротуара, уже стоял бы автомобиль компании, Энн с нетерпением ждала бы его, и они бы вместе отправились на очередной шикарный ужин. Он скользнул бы рукой по длинному твердому бедру Энн, полный нетерпеливого желания всем ее показать, провести потрясающий вечер, беззастенчиво вторгнуться в притворно-серьезные беседы с их самодовольной манерностью, натянутыми усмешками и тщательным выбором слов, культом денег и умеренностью в употреблении спиртного, при этом радостно осознавая, как он приблизился к людям, от которых зависит все. Он до сих пор вспоминал тот ужин, когда с ними в зале сидел Билл Гейтс — самый богатый человек в мире — сейчас в этой комнате, Энн, самый богатый человек всех времен и народов, — и тот раз, когда к ним зашел засвидетельствовать свое почтение Джон Уэлш… Но сегодня все иначе, оба они погружены в свои мысли, сырая ночь скользит за стеклами машины, а Энн сидит рядом, но даже не представляет себе, во что он вляпался, не подозревает, что по его груди и левому плечу словно карабкаются странные пауки боли. Сказать об этом своей жене-врачу? Она спросила бы, что стряслось, из-за чего он так переживает. Ничего страшного, милая, просто ужин у Марца, в его апартаментах, вознесенных высоко в небо, двадцать комнат на тридцатом этаже. Марц, человек, который за мной охотится. Пришлось пойти: несмотря ни на что, сделать вид, будто все в порядке. Приглашение пришло вчера. Проверка на вшивость: избегает ли Том Марца. Что ж, отлично. У себя в кабинете он принял пару таблеток, чтобы заглушить беспокойство. Марц наверняка найдет возможность отозвать Тома в сторонку и спросить: «Полгода назад ты умолял меня купить ваши акции, я так и сделал, и что теперь?» Будет высматривать, нет ли в нем подавленного страха. В Марце есть что-то пугающее. Хищник, стервятник, он сколотил многомиллионное состояние, скупая и продавая плоды чужого труда, сам ни разу в жизни ничего не создал, не изобрел, лишь вползал, когда какая-нибудь компания переживала трудные времена, чтобы вонзить в нее свои ядовитые зубы.
Но он не был уверен, что выбрал правильную стратегию. Сколько нужно времени, чтобы подействовали бета-блокаторы? Кому и знать, как не ему: он на своем веку столько прочел об эффективности лекарственных средств! Можно спросить у жены, но она станет интересоваться, зачем он их принимает, как достал. Отчего он так беспокоится? Не только из-за Марца, о нет, сэр. Тут много других причин, очень, очень много, и все они — хуже некуда. Его участь, он знает, зависит от пустяка, от трех туманных и несуразных слов: «дайте им понять». Да, он как-то сказал нечто подобное: «дайте им понять», объясните фирме «Корпсерв», оказывающей услуги по уборке офисов и шредингу, что он не потерпит, чтобы они шпионили в кабинетах начальства и вообще в офисах «Гудфарм». Они тщательно убирались там по ночам, в промежутке с семи вечера до четырех утра, в соответствии с контрактом, но вот уже несколько месяцев, по словам сотрудников, документы у них на столах утром лежат не так, как накануне. Работники фирмы, похоже, остались глухи к последовавшим вполне обоснованным расспросам. Как будто их специально научили вести себя так. Возможно, они воровали или их наняли конкуренты «Гудфарм». Следовало установить скрытые камеры, нанять экспертов по корпоративному шпионажу и идти по бумажному следу, чтобы он вывел их на рассерженного крупного инвестора вроде Марца или на чистоплюев из Комиссии по ценным бумагам. Он приказал проследить за обязательным выполнением его давнего распоряжения об отключении серверов в шесть тридцать вечера, а также велел повысить степень защиты всей внутрикорпоративной и внешней электронной переписки. Обеспечило ли это нужный уровень безопасности? Не факт. Поэтому, когда в очередном отчете подняли вопрос о том, что, возможно, не все мешки с бумагами, предназначенными для измельчения, попадают в большой мобильный шредер, он и сказал офис-менеджеру слова, которые ежечасно повторял про себя с тех пор, как блевал на матче «Янки»: «Я не желаю, чтобы кто-то совал нос в наши бумаги! Дайте им понять, что нам нужна только уборка помещений и вывоз бумажного мусора, а не то мы разорвем контракт и не заплатим им ни гроша. Но не хотелось бы искать другую фирму по уборке в это время года. И берут они недорого. Так что потолкуйте с ними. Дайте им понять, да так, чтобы не забыли».
Как бы ему хотелось иметь запись того, что он тогда сказал. Вещественное доказательство его невиновности. Может, немного раздражителен, но невиновен. «Дайте им понять, да так, чтобы не забыли», — сказал он Джеймсу Тонелли, ретивому, излишне агрессивному сорокалетнему человеку, который постоянно рыскал по зданию, проверяя отопление, кондиционеры, сантехнику, пожарную сигнализацию и тому подобное. Джеймс, бруклинец, сказал лишь: «Не беспокойтесь, я займусь этим», кивая, как он всегда кивал, с тайной мыслью во взгляде, и Том так и поступил — он перестал беспокоиться, раз Джеймс пообещал, что займется этим.
Они тогда не обсуждали детали, но Том подозревал, что Джеймс коротко, но ясно объяснится с представителем фирмы — миловидной китаянкой, которую Том вроде помнил, как-то раз он встретился с нею. Джеймс спросит о методах работы ее компании, как осуществляется контроль на местах. Все как обычно. Но несколько дней назад Том прочел в каком-то таблоиде, что двух мексиканок, работавших в «Корпсерв», нашли мертвыми на одном из бруклинских пляжей. На них была форма компании. Тут он и вспомнил свой приказ. «Дайте им понять, да так, чтобы не забыли». Девушек опознали сотрудники «Гудфарм», и отдел внутрикорпоративных связей подтвердил, что мексиканки работали в помещениях «Гудфарм» в ту самую ночь. Когда Тому сообщили, он кивнул и сказал: «Если будет расследование, пусть обращаются к нашим юристам». Во всяком случае, название его компании хотя бы не просочилось в новости. А на другой день Джеймс Тонелли позвонил и сказался больным, и на следующий день тоже. Наверное, тогда и следовало начать беспокоиться. Может, это было то самое послание, которого Том никогда не забудет? Как знать? Но он знал. Он изобретал рациональные доводы, чтобы успокоиться, но нутром он чуял, что эти события связаны между собой. Давно поговаривали о бруклинских знакомствах Джеймса, о том, с кем связана его семья. С семействами Луккезе и Гамбино. Фамилии как фамилии, верно? Больше они ничего не значат. Том ведь не специалист по мафии, правда? С мафией в Нью-Йорке покончено в соответствии с федеральным законом о противодействии организованной преступности и коррупции, разве нет? Или подобные мысли — из разряда тех шуток, которыми наслаждаешься, когда по телевизору в очередной раз крутят «Клан Сопрано»? Мы действительно убиваем людей, ха-ха. А все думают, что с нами давно разделались, ха-ха-ха. Он вдруг осознал, что в газете, в разделе «Город», иногда попадаются материалы об организованной преступности. Между тем пересуды насчет Джеймса благоприятно сказались на имидже Тома, который оставался на месте; и ему удалось быстро разрулить проблемы с профсоюзом, с муниципальным инспектором. Теперь он точно знает, кому звонить и что говорить. Весьма полезный опыт.