Назад дороги нет
Шрифт:
— Эй, муженёк, — зову, а он вскидывает голову, ища источник звука. Когда видит меня, мрачнеет, а я поднимаю вверх его шмотки. — Штанишки забери, а то задницу простудишь и геморрой заработаешь.
— Не знаю, кто это, — говорит Карл, поднимаясь и кладя аккуратно букет на стул, — но лучше бы ему одеться, а то сейчас Роджер появится и доведёт парнишку до нервного срыва своими шуточками.
Чёрт возьми, букет!
— Секунду, — говорю, хватаю цветы и иду обратно в домик.
Когда открываю дверь, Аси в комнате нет, зато слышны звуки льющейся воды — значит, в душе. Кладу чёртов веник на кровать, отрываю от настенного календаря лист, нахожу на столике чёрный маркер и размашисто пишу:
“Я
16. Жанна
Я никогда не спала с мужчинами младше себя — что-то вроде правила. На разнообразных светских раутах, помпезных приёмах и благотворительных вечерах, коих посетила за годы жизни в столице великое множество, не раз приходилось воочию наблюдать сонм престарелых бабёнок, упорно убегающих от возраста под ручку с молодыми хлыщами, в глазах которых светилась лишь жажда наживы, а больше ничего. Мне казалось это настолько противным, отвратительным даже, что, вздрогнув, неизменно отворачивалась. Возможно, просто боялась, что меня тоже когда-нибудь решат вот так вот использовать, давая взамен лишь молодость тела и красоту лица. Всегда знала, что за удовольствие нужно платить, но к настолько высокой цене морально не готова.
Но сейчас лежу на смятых простынях в тесной комнатке, заваленной всяким хламом, а рядом, на соседней подушке, размеренно и глубоко дышит спящий Гена. Поворачиваю голову в его сторону, протягиваю руку и дотрагиваюсь до коротко стриженых волос, колючих на вид и наощупь. Их обладатель точно такой же — колкий, саркастичный и очень разочарованный в жизни мальчик. Зачем мне он? Зачем мне всё это? Сама не знаю.
— Спи, — раздаётся хриплый со сна голос, а тяжёлая рука ложится на бедро. Мне почему-то становится больно дышать, словно в горло воткнули раскалённый прут, да ещё и проворачивают его. — Ещё рано.
— Не спится, — отвечаю и скидываю руку.
Срочно нужно покурить, а иначе задохнусь в липком мареве комнаты и своей почти разрушенной жизни. Вылезаю из-под тонкого пледа, пахнущего прогорклым маслом и страстью, и иду в кухню. Квартирка совсем маленькая, сугубо холостяцкая, и, судя по сваленной в кучу на всех доступных поверхностях грязной посуде, женская рука ни к чему здесь не притрагивалась уже очень давно. Можно даже возгордиться, что удостоилась такой чести, да что-то не получается — противно. От самой себя, Гены и всей этой ситуации, в которую попала из-за собственного идиотизма и дурацкой жажды приключений. Нужно одеваться и уходить отсюда, пока Гена спит, а иначе не знаю, чем всё в итоге обернётся — больно плохое предчувствие покоя не даёт.
Подхожу к окну, распахиваю створку, чтобы впустить свежий ночной воздух в крошечное помещение. На подоконнике лежит полупустая пачка сигарет — совсем не те, к которым я привыкла, но сейчас не время перебирать возможностями: просто хочется курить, о комфорте подумаю как-нибудь потом. Ветер врывается, путается в волосах, покрывает кожу мурашками, а я чиркаю спичками и примерно с пятой попытки, но удаётся подкурить. Блаженно прикрываю глаза, а в голове — вакуум. Где-то там, за тонкой стеной, сопит Гена — голый и довольный после секса, а я застряла в этой искривлённой реальности с очень слабенькой надеждой вернуть себе хоть какое-то подобие нормальной жизни.
“Деньги, деньги”, — настойчиво бьётся в голове мысль, и я понимаю, что дальше тянуть некуда. Нужно срочно найти Жданова и снова поговорить с ним, а иначе не знаю, что буду делать дальше. Можно, конечно, пойти работать, да только с моими обширными талантами и способностями, разве что полы в подъездах мыть, а этим, боюсь, много не заработаю, даже если возьму на себя повышенные соцобязательства и вылижу языком целый микрорайон.
Права была мама: нужно было в
Что-то похожее я испытала когда-то к Жданову — Витя ведь из тех, кого нельзя не любить: слишком красивый, напористый, цельный, а в душе настоящий вулкан клокочет.
Вспоминаю, как впервые увидела Жданова в окно нашего старенького автомобиля, когда въезжали всей семьёй в новую жизнь, на которую тогда возлагали большие надежды. Я должна была поступить в хороший институт — так решили родители, — выучиться, стать настоящим профессионалом и «выбиться в люди». Смешно, в самом деле, я школу закончила по чистой случайности, куда мне ещё и институт. Нет, тупой не была, просто не хотела учиться — ленилась, наверное. Но моя семья хотела для единственной дочери-красавицы лучшего будущего. Вот и приволокли меня, вырвав из привычного окружения, в этот город растрескавшегося асфальта и дымных заводских труб.
Но я увидела его. Стоял, сложив руки на широкой груди, и о чём-то разговаривал с рыжим парнем. Смеялись, что-то обсуждая, почти пополам сгибались, а я поймала взгляд серых глаз и поняла, что пропала, до того он показался нереальным, сказочным, словно сошедшим с картинки. В городе моего детства мальчики были на порядок проще и без затей. Самые обычные мальчики были, потому Витя пронзил меня в самое сердце. Девочкам в семнадцать ведь нужны красивые юноши рядом, чтобы все подружки обзавидовались и в обморок рухнули одномоментно.
Жданов не сводил с меня серых глаз, и показалось, что сердце в кулаке сжали.
Витя давно мне не верит, но я на самом деле тогда влюбилась, как бы ему ни казалось по-другому. Жаль, любовь как-то очень быстро прошла, или я быстро выросла из неё. Под сердцем уже бился Ян, когда одумалась, оглянулась вокруг себя и поняла, что жизнь закончена: я скоро стану матерью, не видев ничего хорошего до, не узнав ничего после.
Тогда вдруг такая тоска накатила, что впору выть на луну, но я не завыла, дотянув до трёхлетия Яна, а потом как-то быстро устроила свою жизнь вдали от вечно плачущего сына и надоевшего почти сразу мужа. Так ведь случается, ничего не поделаешь. Я сама выбрала свой путь, пусть он и так больно отрикошетил по другим.
Если бы я что-то и изменила в своей судьбе, так это рождение сына — уж слишком много боли в итоге это принесло. Жданову, нашим с ним родителям. И мне, чего греха таить, пусть Витя и не верит в это.
Беру более менее чистую вилку, снимаю упаковочный слой с бутылки полусладкого и проталкиваю пробку внутрь. Некогда шарить по шкафам в поисках штопора, да и здесь такая грязища, что совершенно не хочется к чему бы то ни было лишний раз прикасаться, а то ещё какую-нибудь холеру подхвачу. Смеюсь тому, что трахаться вчера мне антисанитария не помешала, но сейчас включились мозги, и постепенно стало доходить, в какой клоповник попала сдуру. Не понимаю, о чём вообще думала, когда ехала без оглядки с этим мальчиком, на что надеялась. Наверное, просто хотела забыться ненадолго и почувствовать себя хоть кому-то нужной.