Назад в СССР
Шрифт:
Ночной воздух был прохладным. Он смешивался с теплым ночным бризом, бьющим в лицо и доносившим до нас запахи моря. Рядом присела Вика. Она поежилась и погладила свои плечи.
Я тут же скинул свой фирмовый пиджак и накинул на нее.
— Спасибо, Макс. Как думаешь, он ответит за свои дела?
— Кто? О ком ты говоришь?
— Тот, который бил тебя сзади, после кино. Во время драки с Гончаренко и Сухишвили. Кстати, Сухишвили сегодня подошел и извинился.
— Ты видела того, кто меня ударил?
—
— Мы приходили с Тёмой к тебе домой, чтобы спросить, но ты уехала к бабушке.
— Меня родители заставили. Не хотели, чтобы меня таскали по милициям из-за того, что ты в больницу загремел.
— Да ладно? Правда? Кто же это был? Кто ударил?
Вика пару секунд помолчала, как бы раздумывая стоит ли мне говорить об этом. А потом набралась смелости и выпалила:
— Миша Корольков, наш комсорг.
Я подскочил на месте.
— Да не может быть!
— Думаешь, я стану тебе врать? — она обиженно повела плечами и отвернулась в сторону.
— Что ты? Я тебе верю, Вик! Просто я удивился такому совпадению! Так не бывает, я тебе потом кое-что расскажу.
Я и вправду не ожидал, что тот, кого мы вчера с Михалычем задержали, оказался тем самым козлом, который подло вырубил Макса Бодрова ударом по затылку.
— Расскажи сейчас!
— Сейчас не могу. Это не моя тайна, но как только кое-что прояснится, я тебе обязательно объясню почему я так удивился. Скажи, Вик, а ты видела, чем он бил?
— Ну да, — она уверенно подтвердила, повернулась ко мне корпусом и удивленно спросила, — ты разве не знаешь?
Я просто промолчал, ожидая ее ответа.
— Битой.
— Битой? Странный выбор, — меня очень удивил предмет, которым бил Корольков, до массового применения бейсбольных бит еще целых десять лет.
— Битой для игры в лапту.
Ах вот оно что. Это была не плоская доска и не кирпич. Бита для игры в лапту, с рукояткой.
— Можешь показать, как?
Вика сложила руки будто держала рукоять биты двумя руками и продемонстрировала удар сбоку. Все сходилось с моими ощущениями.
— А куда они потом делись?
— Когда ты упал, Корольков показал мне жест большим пальцем от уха до уха по горлу, приказал молчать, выбросил биту в кусты возле старого дуба и они все убежали.
— Вот, тварь! — меня возмутило не позорное бегство, а угроза однокласснице, — ладно, он еще очень об этом пожалеет.
— Макс, я не для этого тебе это все рассказала. Не нужно никому мстить. К тому же мои родители в курсе. Отец звонил его отцу или кому-то там.
— Хорошо, слово красавицы для меня закон. Никому мстить не будем.
Такой ответ явно ее успокоил.
— Пойдем бросать монетки, на счастье. Вон ребята уже собираются. Надо загадать желание. Говорят — исполняются.
Я быстро осмысливал сказанное Викторией Рерих:
«Дорогая ты моя
К нам подошел Тёма, он был в отличном настроении немного покачивался. То ли от выпитого, то ли от усталости
— Не хотел вас отвлекать, голубки. Вы красиво смотритесь, когда воркуете.
Мне резануло слух, но я тут же успокоился. Я вспомнил, что в восьмидесятом слово «голубки» не имело отрицательного окраса и использовалось, для обозначения обычной влюбленной парочки.
— Перестань, Тём, — мне показалось, что Вика покраснела
— А что я такого сказал? — невинно ответил мой друг, — мне было видение, что вы поженитесь.
— Пошли загадывать желания, Нострадамус, — я встал и подал руку Вике, заметив на себе пристальный взгляд. Маша Баландина отреагировала на Тёмино «поженитесь».
Она выделялась в толпе одноклассников. После нашего танца Маша переоделась в белое обтягивающее платье, которое светилось ярким пятном. Моя партнерша по танцам отвернулась, примитив, что мы на нее смотрим и притворно засмеялась чей-то шутке.
«Мне нужно быть осторожным. С огнем играешь, Макс!», — подумал я про себя.
— Кто? Какой Нос-страдай-мос?
— Нострадамус, дерёвня! Это такой средневековый французский предсказатель.
— Деревня, не деревня, а ты знаешь, что твой Нострадамус выяснил про нашего дорогого Королькова?
— Что?
— Угадай, кто в родне по материнской линии?
— Смоктуновский?
— Неа!
— Караченцев?
Тёма отрицательно качал головой.
— Ну не знаю, не томи: Кастро, Хоннекер, Громыко?
Тема встал, сложил руки на груди и задрав нос продекламировал.
— Солдатенко.
Я снова встал, как вкопанный.
— Откуда ты знаешь?
Тёма кивнул в сторону Наташки-белой блузки и чуть наклонившись ко мне заговорщицки произнес:
— Натали, сказала, что Мишеньку дядька по материнской линии не пустил на выпускной. А когда я спросил, какой-такой дядька? Кто он такой чтобы запрещать комсоргу ходить на выпускной? она ответила — сам Солдатенко.
Тёма посмотрел на меня многозначительно. Теперь пазл начал понемногу складываться. Было еще очень много белых пятен в этой картине, но уже стало понятно, что история начинает принимать интересный оборот.
За горизонтом занималась заря. Мы бросали монеты и загадывали желание вглядываясь в небо. Жизнь казалась такой же бесконечной и прекрасной.
Одноклассники начали разбредаться по интересам. Кто-то садился парами на лежаки и лавочки, кто-то пел и играл на гитаре.
— Проводи меня, пожалуйста, домой Макс, — обратилась ко мне Вика.