Назад в СССР

Хлебов Адам

Я молча кивнул головой

— Вопросы остались?

— Вот думаю, товарищ сержант, на хрена я вам сдался? Я не самая подходящая личность для ДНД.

— Это почему еще?

— Ну во-первых, возраст. Во-вторых, турнули меня из комсомола. В-третьих, как вы сами заметили в гостинице, желанием быть дружинником, я не горю

— Ой, а что возраст? Забыл я, что тебе через месяц восемнадцать исполняется? Ай-беда, — сержант улыбался и говорил издевательским тоном, — ну ничего, отвечу по закону. Хотя в виде исключения можно

и с шестнадцати брать. Шляпа, если нельзя было бы, то тебе ксиву бы не выписали.

Он явно входил в раж и пёрся от своих артистических талантов.

— Что там второе? Исключили из комсомола? Так это просто первичная ячейка приняла решение об исключении. Его, решение, еще должны в Райкоме комсомола утвердить. Тогда и будем считать, что тебя, как ты говоришь, турнули. А пока, мы, знаешь, что сделали? Всем отделом за тебя ходатайство написали, на поруки взяли.

Я ошеломленно посмотрел на него.

— Что не ожидал? — Осин хитро прищурился, — потом спасибо скажешь. Ну, а третье даже рассматривать не буду. Не помню, что ты там плел

— Как на поруки? — он меня, действительно, огорошил, — что правда всем отделом? За что мне честь такая выпала?

Я понимал, что всё это происходит не просто так. Первым делом я подумал про бабушку. Она имела какие-то связи, как уважаемый педагог, все-таки она давно выпускала классы, и кто-то из ее учеников мог добиться определенных карьерных позиций.

— Бодров, просили за тебя большие люди. Только я это говорю тебе в первый и в последний раз. Больше меня не спрашивай. Я тебе ничего не скажу. И вообще этого разговора не было, понял?

Я пожал плечами. Всё это было очень странным, но на память пришла наша последняя встреча в отделении. Осин уходил в кабинет начальник, с желанием, если смешать меня с грязью, то как следует прокомпостировать мне мозги, а вернулся в совсем другом, миролюбивом настроении.

Мне это показалось парадоксальным еще тогда.

— Понял, сам узнаю.

Сержант установил выдохнул, ему не нравилось, что я ему перечу, но он молча выдержал паузу, а потом спросил:

— Еще есть вопросы?

— Да, где и с кем я сегодня дежурю?

— Вот это совсем другой разговор, Бодров. Одевай повязку, поехали.

Мы вышли на улицу и сели в УАЗик. Машина натужно завелась. В салоне «канарейки» было жарко,ни на водительском, ни на пассажирском месте не было ручек опускающих стекло в двери. Я откинул собачку запирающую форточку.

— Можно? — я вопросительно посмотрел на вспотевшего Осина.

— Валяй.

Он сам повторил мое движение и открыл треугольник. Небольшой поток воздуха поступающий в салон совершенно не спасал от пекла. На ветровом стекле был хитро закрепле и запитан небольшой вентилятор обращенный в сторону водителя.

Я так и не смог понять, почему в УАЗах не предусмотрели хотя бы механические стеклоподъемники. В СССР

начали выпускать электромобили на базе уазовской «буханки» — в семидесятых годах, но со стеклоподъемниками все равно была беда.

Осин стал расспрашивать о планах на учебу, о ВУЗе в который я собирался поступать, попробовал по агитировать за поступление на юридический факультет.

Но поняв, что юриспруденция и служба в милиции не вдохновляет, отстал от меня на некоторое время.

— Я так понял, что мы едем в сторону верхнего парка. В чем смысл караулить запертую изнутри калитку в ограде гостиницы?

— Твоя задача внимательно наблюдать, кто пытается перелезть через ограду с обеих сторон. И запоминать. Если хочешь можно незаметно записывать.

— И кого мы ловим? — спросил я разглядывая дорогу.

— Никого не ловим. Занимаемся профилактикой. Дружинник у калитки отпугивает всякую шушеру. Мне самому эта тема вот где, — он прикоснулся дугой между указательным и большим пальцем правой руки к своему горлу.

— Но начальство требует изучать и выявлять новых спекулянтов, жуликов, граждан ведущих аморальный образ жизни.

— Аморальный образ это как?

— Не придуривайся, ты прекрасно знаешь. Куришь?

— Нет.

— На вот, сержант достал из кармана импортную газовую зажигалку, — с возвратом.

— Да не курю я, не нужна она мне.

— Дурень, бери. Будут спрашивать огоньку — значит отвлекают. Смотри в оба запоминай.

— Ладно, — ответил я с недоверием

— Ты там не один будешь. Милицейский патруль будет издалека раз в полчаса выходить на дальний угол и приглядывать за тобой. Рацию я тебе выделить не могу. Нет у их у нас. Самим не хватает.

— И что мне с зажигалкой делать?

— Придумаешь, какой-то знак. В экстренном случае ни во что не вмешивайся беги к патрулю.

Машина начала замедлять ход, скрипнула тормозами и остановилась у входа в парк. Рядом с входом на бордюре сидел неприметный затрапезный мужичонка бомжеватого вида и курил дешевые сигареты без фильтра «Прима». У него не было двух передних зубов и на кисти правой руки он прятал фиолетовые татуировки в виде солнца, сердца и якоря.

Когда машина остановилась мужичок встал, надел повязку дружинника и подойдя до дверцы сержанта шепеляво поздоровался.

— Здавь желаю тащ сержант.

— Здоровей видали, Михалыч, — потом он повернулся ко мне и сказал, — знакомься.

— Кто это? — недоумевал я

— Кто, кто — твой напарник, Михалыч.

Я еще раз недоверчиво покосился на его худосочный вид и татуировку.

— Уголовник, что ли?

— Почему угловник? Моряк.

— Сколько лет ты ходил старшим мехником в торговомфлоте?

— Разве не помните тащ сержант? Тридцатник.

— Тридцать лет в море! Сосед мой.

— Михалыч, знакомься-Максим Бодров. Новичек. У него сегодня первое дежурство