Назло папе куплю маму
Шрифт:
– Думайте о шкатулке. Представляйте ее! – наседал на меня Рафаэль, стоя надо мной, как строгий учитель.
– Хорошо, – вздохнула я, пытаясь представить шкатулку изо всех сил. Замогильным голосом, словно я пытаюсь отправить на тот свет всех вокруг, я прочитала:
– Ут эним ад миним вени ам!
Серый дым клубился, собираясь во что–то непонятное. Через минуту в воздухе висела шкатулка а ля чайная коробочка.
Стоило мне только протянуть руку к ней, как шкатулка открыла пасть и сделала дружеский
– Так, мадам, – послышался голос, а меня обняли сзади. – Пробуем вместе!
– Ут эним ад миним вени ам! – выдала я, видя, как снова собирается дым во что–то похожее на шкатулку. Я опасливо протянула руку, только шкатулка не открывалась!
Прошло полчаса. В комнате валялась дюжина уродливых шкатулок, половина из которых не открывалась, а вторая пыталась или отгрызть пальцы, или вопила дурным голосом, когда ее открывали.
– Мадам, не спите, – послышался голос на ухо. – Я тоже спать хочу! А вы так заразительно зеваете! Нам нужна приличная шкатулка! У вас что? Шкатулок для драгоценностей никогда не было?
– Ну, у меня и драгоценностей, собственно, не было, – заметила я.
– Понятно! Давайте пробовать вместе, – зевнул Рафаэль. А я покосилась на него.
– Еще раз зевнете, я вас укушу! – пригрозила я, подавляя зевок. – Пробуем шкатулку!
Еще через две попытки получилось что–то похожее на приличную шкатулку. У нее был плюс. Она открывалась и не визжала дурным голосом.
– Так, я все записал! Папа берет маму! – прочитал Дэнфер.
– Это вычеркивай! – почти хором выпалили мы, пока гоблин воевал со шкатулками, пытаясь запихнуть их в мешок. В этом ему помогал стул, которые беспощадно лупил по производственному браку.
Шкатулку Рафаэль осветил кольцом, а та исчезла, чтобы тут же появиться в руках в Дэнфера.
– Эм… Я тут вспомнил, что нам задали… – начал Дэнфер, а я покачнулась. – Написать сочинение про величие магии и инквизицию! С историческими примерами! На двадцать страниц!
Маме стало как–то нехорошо–нехорошо. Мама хотела упасть на папу. Но потом подумала, что папу тоже придется кому–то ловить, и передумала!
– А сам почему не написал? – строго спросил Рафаэль. – С сочинением ты бы мог справиться сам!
– Мог бы, да вот только чтобы попасть в библиотеку нужно воспользоваться заклинанием личного пропуска, – заметил юный Малеволент, вздохнув. – А я не могу.
Ребенок зевнул и посмотрел на нас сонными, мутными глазами.
– Иди спать, малыш, – покивала мама, глядя на три часа ночи. – А мы с папой напишем. Напишем и тебе перешлем.
Дэнфер отключился, а гоблин уже со скрежетом двигал роскошный стол и резной стул в центре комнаты. Полчаса мы дружно искали, откуда это можно передрать! Я даже принесла книжку, подаренную ректором.
– Пишите, –
Он поднял глаза на то, как я старательно вывожу корявым детским почерком округлые буквы.
– … а выдающимися личностями и научными открытиями. Точка. Записали? – послышался шумный вдох и шелест страниц.
Через полчаса мама сдала вахту папе и села за учебники.
– Инквизиция… Ой, – зевнула я, потряся головой. – Не могла смириться с тем, что… что…
– Мадам, не спите! – послышался голос, а я встрепенулась, глазами ища место, где остановилась.
– Эм… что… магия способна нарушить все законы… Точка. Исцелить неисцеляемых, спасти неспасаемых, убить неубиваемых…
Кажется, я поплыла.
– Мадам, не спите! А то я вас укушу! – послышался голос рядом. На меня смотрели глаза: «Я сам хочу!».
Я сидела на столе, листая страницы, пока рядом сопел солидный и красивый мужчина. Заместитель министра, между прочим! И пытался писать детскими каракулями.
– Круглее, – взмолилась я, глядя на почерк мужа. – Это же ребенок писал!
– Я пытаюсь, – послышался сдавленный голос и тяжкий вздох. – Что там дальше?
Писец сменял писца, тихо чертыхаясь и разминая руки.
–… Мерильду Бавенклок сожгли на костре за то, что она изобрела лекарство от… простуды… Точка. Так, а где гоблин? – спросила я, осматриваясь в поисках Сморчка. Мы прислушались и услышали храп на одном из стульев, стоящих вдоль стены.
Внезапно Рафаэль встал, тряся рукой, и подошел ко мне.
– Мадам, – послышался тихий голос. – Вы думаете о том же, о чем и я?
– А о чем вы думаете? – сонно–кокетливо спросила я, зевая до вывиха челюстей.
Через две минуты мы сидели на кровати, листая учебники, а сонный гоблин, дворецкий и член семьи, сидел и выводил детские каракули. Он смотрел на нас с ненавистью и чертыхался. Шла девятнадцатая страница.
– … поэтому волшебство, – зевал Рафаэль страшными клыками. Он перелистнул страницу. – … и принято прятать от обычных людей. По закону магического мира… для обучения магии немага требуется… особое разрешение. ТОЧКА!!!
Гоблин поставил точку и упал со стула. Рафаэль встал и направился передавать ребенку работу. Медальон осветил стопку листов. Плод ночных мучений двух несчастных животных, семейства млеко и кровопитающихся, подвида Родителус Ответственнус. И одного дворецкого.
Пока муж передавал работу, я устроилась на подушечке и прикрыла глаза.
– Пойдемьте, мадам, – послышался голос, а меня подняли, закинули на плечо и понесли. По пути у меня из ослабевших рук выпала подушка. Меня сгрузили в гроб, а потом легли на грудь, словно хищник припадает над свежей добычей.