Названная женой

Чук Ирина

— Я чуял, ты в беде. Ты не отвечала…

— Я не отвечала?!

По подводному царству раздался знакомый уже Гвенн гул: так звенел весь морской дворец перед церемонией благословения воды из колодца магии. Трубный глас прокатился, осел эхом в закоулках и в ушах звоном, оставляя в душе чувство смутной тревоги. Но некому было дать сигнал! Или есть кому? Или это сам дворец возвещал, что водой почти невозможно дышать?

Нис слабо пошевелился, приоткрыл глаза.

— Давай-ка убираться отсюда, — Гвенн помогла

ему подняться. — Во дворце становится слишком опасно.

— Для меня.

— Конечно, для тебя. И для меня. И для Мигеля. Для всех опасно!

— Ух-х-ходи…

— Сейчас и пойдём!

Несколько шагов обратно до магической комнаты дались непросто, зато Гвенн успела придумать план. В комнате, где она нашла Ниса, остались сидеть две поразительно похожие на них магические куклы. Положила между ними светильник Ниса, очень надеясь, что он разобьется о каменный пол. Дернула на себя дверь и захлопнула её, едва не оставшись без пальцев. Вернулась к лежащему Нису, обернулась и замерла. С обеих сторон прохода показались ши-айс.

Глава 25

Благословение отца

Шестеро! Не справиться, даже будь она одна. Тем более сейчас, с еле живым Нисом. Слишком их много, слишком злы. И хорошо обучены.

Ши-айс сделали несколько шагов вперёд, настороженно вскинули головы к потолку, заозирались, задышали часто, как перед дракой, а потом вдруг замерли в ожидании чего-то, не убирая рук с рукоятей коротких клинков.

— И жили они счастливо, но недолго, — прошептала царевна, погладив ладонь мужа и ничего хорошего для себя не ожидая.

Сверху потёк рассеянный тёплый луч, будто на океанской глубине наступил рассвет. Гвенн подняла глаза к оконцу под потолком, высокому, маленькому и недоступному. Из таких в сказках всегда приходит первый луч солнца, луч надежды и перемен. Кто бы мог подумать, что бывшая волчья принцесса, обожавшая сумерки, будет рада увидеть рассвет?

Ледяные фоморы переглянулись и разошлись по обе стороны прохода, словно открывая дорогу кому-то, кого сами опасались. Кто там появится, сам тёмный Ллир?

А говорят, волки ночные создания, медленно перекатывались мысли Гвенн, наслаждавшейся последними секундами жизни. Наверное, косматое солнце где-то далеко вверху плескалось по небу, перекатывалось со звоном летнего полуденного зноя, равно освещая сушу и воду…

Она успела рассмотреть зеленовато-жёлтые блики, однако и этот, явно не солнечный, свет быстро погас. Может, наверху тоже бушевала буря?

Ши-айс вытянулись и замерли в напряжённой тишине.

Усугубляя подводную темноту, слабо светились мозаичные рисунки на стенах, где древний одноглазый Балор сражался с одноруким Нуаду. Жаль, что ни тот, ни другой предок не могут помочь своим детям.

— Спасибо, что научил меня любить, — произнесла Гвенн, склоняясь к сидящему

у стены мужу, прикрывшему веки. Да и хорошо, что не слышит. Медленным движением достала последнюю шпильку. Оборачиваться опасалась. Как в детстве, хотелось верить: пока ты не увидишь опасность, она не заметит тебя. С ши-айс, конечно, детское правило не работало, но веры это не отменяло.

— Царевна, — раздался знакомый голос.

— Зельдхилл, — прошипела Гвенн, поднимая голову.

Если голос знаком, это не значит, будто она готова его услышать!

Ши-айс опустили мечи, заухмылялись, предвкушая более зрелищную и неопасную для них развязку.

Всё в Гвенн протестовало: умирать на глазах охочих до зрелищ, вымороженных упырей! Чтобы отвлечься, всмотрелась в узкое лицо подошедшего врага. Мысленно сняла с него регалии «выразительного», определив в «ненавистные». Что у Зельдхилла на уме? Сердца подобных ши недоступны чтению, а мысли — только если хорошенько навостриться играть в фидхелл.

Фоморский маг, будто подслушал её, перекрестил руки и сложил ладони на плечах: «Я ваш умом и сердцем».

Верить или не верить?

Маги не могут лгать! Что на земле, что под водой, память сил отзовётся лишениями за неправду.

— Не торопитесь за грань, царевна, — еле шевеля губами, вымолвил Зельдхилл.

— Не подходи! — недоверчиво произнесла царевна в ответ на ещё один шаг мага. — Что, решил убить лично? Превратить в марионетку?

Фоморы заусмехались откровеннее, кто-то выразительно вбросил меч в ножны, отряхнув ладони, выражая общее мнение: с Гвенн всё кончено, осталось оттащить труп за стены столицы и скормить хищникам.

— Пожалуй, самое время, — Зельдхилл кивнул самому себе и, не давая Гвенн времени на осознание, раскрошил что-то в ладонях.

По ушам ударило гулко, стены качнулись, вокруг заискрились жёлтые звёзды, а пол с потолком будто пару раз поменялись местами. Гвенн с трудом всмотрелась в окружающее: звёзды оказались настоящими огнями! На груди каждого ледяного фомора вспыхнули белые языки пламени, облизнули, обхватывая, вырывая из уст беззвучные крики. Гвенн видела, как немо распахивались искривлённые рты. Фоморы простояли недолго: пара мгновений — и они медленно опустились на пол.

Ошеломлённая, Гвенн разжала судорожно сжатый кулак. Возможно, потом её будут мучить кошмары, но пока действительность уверенно побеждала любое порождение сна.

— Жаль, убьёт не всех, — спокойно произнёс Зельдхилл и опустился на колено. Поддёрнул рукава, спокойно развёл руками, показывая чистые, открытые ладони. — Примете ли вы моё служение, царевна?

Полное, непоколебимое спокойствие мага на фоне корчащихся тел выглядело жутко. Мысль, что вот теперь порядочным беременным дамам полагается падать в обморок, мелькнула и пропала.