Названная женой
Шрифт:
— Значит, Дроун? — уточнил Нис, не сводя глаз с царевны. Гвенн кусала губы и не видела способа удержать мужа от убийства.
— А ещё он приставал к ней! — наябедничал Ваа. — Что? — увернулся от пытающейся его одёрнуть царевны. — Никогда он мне не нравился! Аж челюсти склеивались от его приторных речей!
— Что бы ни толкнуло Дроуна на эти действия, он был не в себе, — произнесла устало Гвенн. — Убьёшь его — и не узнаешь, кто истинный виновник.
— Отец? — тихо и словно бы обречённо произнёс Нис.
Ваа замер на его плечах, как диковинный воротник. Мигель упал в ладонь Гвенн подозрительно молча, она сомкнула кулак,
— Не знаю! Нис, ты должен сам это увидеть!
— Надо узнать, как там Зельдхилл и Скат.
— Это как раз по дороге к покоям Дроуна! Поверь, твоя гвардия справится!
Она потащила супруга, ожидая, что он будет сопротивляться, однако Нис подался следом поразительно легко, Гвенн даже обернулась проверить, он ли это, идёт ли. Нис выглядел бледным и шёл безропотно, а по мере приближения к цели всё больше светлел тоном кожи. Оглядывался на непривычно тихие переходы, где стража помогала морским жителям приходить в себя. Похоже, все еле держались на ногах — и торопились вновь прилечь, поспать, только на этот раз обычным сном. Гвенн показалось это схожим со сном-жизнью, что свойственен лишь благим — тогда подобное пробуждение естественно.
Двое стражей шли впереди, четверо — сзади, но преград не встретилось. Ши-айс не было видно вовсе, как и фоморов из числа сообщников Дроуна.
На пороге кабинета Айджиана Нис совсем остановился, рассматривая перекошенные полы, стены и потолок, покрытые толстым слоем переливающегося перламутра. Если царевне не показалось, кое-где виднелись мелкие жемчужины.
Супруг потянул Гвенн к себе, спросил глухо:
— Скажи, он… — Нис неожиданно сделал паузу, прикрыл глаза и снова открыл, впиваясь взглядом в царевну. — Он умер?
— Я не знаю! Не знаю! — больше всего ей хотелось сорваться на крик. — Ты же его сын, ты мне и скажи!
Мигель, вырвавшийся из ладони Гвенн, погладил её щеку, а Ваа, всё ещё сидевший на плечах Ниса, провёл руками по его волосам. Стражи раздвинули шире створки двери и замерли у прохода.
Царевич решительно кивнул, поджал губы и шагнул в отцовский кабинет, на сей раз увлекая за собой Гвенн.
Кабинет выглядел так же, как во время его последнего визита. Тяжёлые водорослевые бумаги едва приподнимались течениями от стола, шумели и шуршали; массивное кресло стояло неровно, словно с него только что встали; светильник из проклятья подсвечивал всё тусклым пурпурным огнём. А вот огромной ледяной горы, в которой спал беспробудным сном царь Океании, четырёх океанов и морей без числа, тут до ухода Ниса не было.
Ладонь его сильнее сжала руку Гвенн, и царевич застыл, опасаясь приближаться и рассматривать отца в толще льда.
— Гвенни? — супруг прошептал, надеясь на объяснение.
— Ты уехал и не сказал. Я же просила! — шмыгнула носом Гвенн. — А он расстроился. Время шло, тебя не было…
— Я же писал! А вы не отвечали, — ошарашенно произнес Нис. — Там столько всего было! Джаред мне едва душу не вывернул, допрашивая, почему ты не приехала. Алиенна неожиданно славная. Мидира разбудил поцелуй Фианны, лесной царевны. То есть, принцессы, по-вашему. Оказалось, это Этайн, но не совсем Этайн. Мятежная душа, не упокоившаяся в мире теней, несущая свет памяти о прежней жизни. Наверное, Мидир не смог бы полюбить кого-то другого. И это хорошо: она так заботилась обо мне, что я уже подумал иное.
Непривычное многословие супруга явно говорило о том, что он тоже не в себе.
Гвенн отвернулась, не желая расстраиваться попусту. А чего она ожидала от отца?
— И ещё — слова: «Я зря не показывал дочери, как люблю её».
У царевны защипало глаза, и она даже не стала спрашивать, как там поживает Темстиале. Забыл её упомянуть Нис, и слава тёмному Ллиру. Вернётся через несколько дней — вот тогда и поговорим.
— Потом я торопился, в морском прибое неожиданно получилось вызвать водоворот.
Гвенн покачала головой: очевидная ловушка!
— Очнулся я толком у колодца. Что произошло с отцом? — тихо спросил Нис, явно имея в виду Айджиана.
— Что-то его явно подкосило со стороны, — произнесла Гвенн, не давая супругу упасть в бездну отчаяния. — Когда я пришла, он дышал в воде, уснул крепко, свернулся вокруг чего-то, такой большой, а так умеет сворачиваться…
Гвенн трезво рассудила, что она потрясена — иначе откуда взяться в речи таким странным подробностям?
— Да, большой, — Нис нехорошо так вздохнул. — И самый осторожный. А лёд?
— А лёд, Нис, появился потом, — Гвенн не удержалась и вновь шмыгнула носом, тут же маскируя звук перестуком каблуков, шуршанием юбки. — Я хотела его разбудить, рассказывала про тебя, что ты приедешь, а гостеприимство волчьих королей мне знакомо не понаслышке. Иногда от него хочется бежать.
— Да, Мидир был уверен, что я останусь. Но Фианна напомнила ему, что однажды он всё же смог отпустить любимую — и только поэтому не потерял её. Как сказал Джаред, иначе душа Этайн не вернулась бы к нему в этом круге вселенной. А потом Мидир сказал, что счастлив оттого, что я жив. Но отец — тот, кто воспитал. Как-то так, — поднял бровь Нис, похоже, не слишком веря в сказанное.
Всё это было неожиданно и прекрасно: счастливый отец, нейтралитет Дея и Ниса, что было уже чудесно. Но Гвенн ныне беспокоило иное.
— Я говорила Айджиану, что ты приедешь, потому что ты его сын! Я сказала, что ты вернёшься, а Айджиан в ответ покрылся льдом весь!
— Льдом, сам покрылся льдом, — задумчиво повторил Нис, выпустил её руку и присел возле глыбы. Гвенн тоже присела рядом. — Если сам, Гвенни, это может быть хорошо.
Нис выглядел уже не так пугающе: во взгляде ожила надежда.
— А пока ты там, — постучал по льдине, приложил руку, но лёд не таял, — пока ты там, я побуду царём, не царевичем. Не тревожься, отец, я верну тебе царство, каким взял.
— Думаешь, он жив? — Гвенн очень надеялась, но верила слабо: слишком часто хорошее в её жизни оборачивалось плохим.
— Послушай сама, — Нис поймал её ладонь и уложил возле своей на лёд.
На лёд, который мелко подрагивал, подобно воде, что окружала Айджиана обычно! Значит, ей тогда не показалось при уходе. Значит, он ещё являлся источником и исказителем магии, и это значило: он закован не насовсем, не окончательно!