НЧЧК. Командировка
Шрифт:
– А какая у вас была модель, миледи? – Гном наморщил лоб.
– «Палантир-716F», – вздохнула я. – А вы разве не помните? Я же давала его вам вчера.
– Я возвращал! – Зарин не на шутку обеспокоился.
– О, я помню. – Я отмахнулась. – Конечно, вы его вернули. Должно быть, я его посеяла, когда мы с вами возвращались. Там, в лесу. Честно говоря, отправляться на поиски мне совершенно не хочется. Ну так как? Что насчет магазина?
– «Палантир»… – задумчиво протянул гном и поскреб в бороде. – Даже и не знаю… А что означало «F»? Фирменный?
– «F» означало «Феанаро», – разъяснила
– Думаю, миледи, я смогу показать вам магазин, когда мы будем возвращаться. Вряд ли там найдется такая модель, но вполне приличную «Моррию» прикупить можно. Подержанную. Я уже пятый год с такой хожу – сносу нет!
– Это если не участвовать в конкурсе метания трубок на дальность, – вздохнула я, втихаря отключая мирно лежащий в кармане «Палантир». Не дай Эру, зазвонит! – Эх, как жаль! Это ведь была спортивная модель – мифриловый корпус, встроенные компас и термометр…
– Ну у «Моррии» тоже есть вполне приличная линейка, – вступился за честь родного производителя гном. – Вот, например…
Собственно, весь оставшийся путь до завода мы горячо спорили о достоинствах и недостатках конкурирующих брендов. Вполне животрепещущая тема для гнома и полунолдорской девы, согласны? А главное – безопасная. Да. Совершенно никакого отношения не имеющая к похрюкивающей от смеха Синеглазой Сумеречной Скотине на водительском сиденье.
ГЛАВА 6
20 марта
Надо сказать, что все работники Колдубинского фармацевтического завода фитопрепаратов с поэтическим названием «Ландыш серебристый» поголовно имели необычайно одухотворенный вид. Особенно приемщики спирта. Их задумчивую безмятежность можно было спутать с крепким сном, но на самом деле эти отважные и самоотверженные мужчины всего лишь задумались о смысле бытия. А то, что делали они это лежа на солнышке под бетонным забором, никого не касается.
Причиной суровой задумчивости стал спиртовоз с цистерной чистейшего медицинского продукта. И только самое черствое и жестокое существо могло без содрогания смотреть на толстый шланг, через который спирт переливали в пятидесятилитровые алюминиевые бидоны. Время от времени кто-то из вышедших из астрала работников наливал горючую жидкость в эмалированную кружку и уносил в неизвестном направлении. Наверное, на тщательный и срочный анализ.
На самом заводе царило радостное оживление, можно сказать, предвкушение скорого праздника.
Если бы не гоблинское отворотное зелье, то Эрин непременно ощутил бы разлитое в воздухе всеобщее желание приобщиться к жидкой благодати, а так он почти равнодушно взирал свысока и на содержимое алюминиевых бидонов, и на радостный блеск в глазах заводчан.
«А мы ее, родимую, разве нюхаем?» – «Не-а! Мы ее кушаем!»
А вот Зарин, сын Иприта, пришел в резонанс с аборигенами и делал робкие попытки произвести немедленный органолептический анализ драгоценной влаги. Но Эрин остался непреклонен – сначала дело, потом дегустация. И что самое поразительное – самому ему пить не хотелось. И нажраться до поросячьего визга – тоже. Странно, правда?
– Вы
– Почти, – сказал тот и сунул бдительному стражу под нос удостоверение.
И только общая анестезия помешала престарелому сирену разрыдаться от избытка чувств при виде корочки с золочеными буквами. Он булькнул и взял под отсутствующий козырек.
Делегация от грозного ведомства проследовала территорией завода, словно ледокол, режущий вздыбленные льды, не встретив никаких препятствий, кроме редких тел павших в неравной битве с «огненной водой». Редких, ибо большинство работников «Ландыша серебристого» были на редкость закалены в подобных сражениях. Точно так же как обычный медицинский спирт, проходя в огромных емкостях через массу растительного сырья, превращается в целебное средство от того или иного вида недуга, так же и количество принятого на грудь алкоголя делает употребляющего своего рода философом и тонким ценителем жизненных радостей. Естественно, если речь идет о представителе коренной Волшебной Расы, а не об иномирянине. Но иномирян в штате «Ландыша» не было. И вовсе не из соображений расовой дискриминации, а потому что, кроме юной Катерины, иных попадальцев в Колдубинске не наблюдалось. Реликтовый заповедник этот городок, откровенно говоря.
На входе в дирекцию гостей поджидал лично Миха Барабос. Огромного роста волосатого дядьку с просто гигантским разворотом плеч перепутать с кем-то иным очень сложно. Маленькие карие глазки глядели на пришельцев со странным прищуром, надбровные дуги нависали над ними козырьком. Но отнюдь не грубые черты делали лицо директора завода столь внушительными и запоминающимися. О нет! Его пышной буро-рыжей бороде позавидовали бы даже томские старейшины кланов (Зарин так точно содрогнулся). К бородище прилагались роскошные пушистые усы с подкрученными кончиками и, в качестве бонуса, демонически изогнутые, кустистые брови.
– Доброго утречка, господа-товарищи, – прогудел Миха и сделал движение, которое при изрядной доле воображения можно было бы принять за некое подобие реверанса. – Леди! Такая честь! – добавил оборотень и приложился к пальчикам Нолвэндэ.
В его здоровенных, широких ладонях ручка эльфийки просто утонула.
– К праздничку готовимся, – снова невпопад сказал бородач, провожая тревожным взглядом медленно бредущего вдоль забора орка. – Пройдемте-ка в мой кабинет.
– А! Дюжина ударных недель ко Дню равноденствия, – понимающе кивнул Эрин и не стал особо сопротивляться, когда Миха буквально затолкал всех троих энчечекистов внутрь здания.
Стены директорского кабинета от пола до потолка украшали почетные грамоты, сертификаты и дипломы, а стеллаж со стеклянными дверцами ломился от призов и кубков за производственные и общественные достижения трудового коллектива. И, если судить по этим неоспоримым свидетельствам успеха, колдубинский завод являлся алмазом в короне фармацевтической индустрии Серединной Империи. На самом почетном месте, прямо над головой у Михи, висел портрет Владычицы, а на столе в золоченой рамке стояла фотография, на которой товарищ Барабос вместе с полусотней счастливцев всех рас внимал ее речи.