Не ангел
Шрифт:
Последовало долгое молчание. Гай слышал где-то далеко смех, над головой нетерпеливо кричали чайки. Вошла официантка и спросила, не хотят ли они еще чего-нибудь. Оба покачали головой.
— Чудесный день, правда? — сказала официантка и снова исчезла.
— Нет, — произнесла наконец Сюзанна Бартлет, — у него был роман не со мной, а… с моим братом.
ММ приехала в «Литтонс» в три часа. Она была огорчена, измучена, подавлена. Все рушилось прямо на глазах. Ее личное счастье, будущее «Литтонс», брак Оливера — боже, в войну и то не было такой безысходности. Она позвонила на Чейни-уок и узнала, что Джей и близнецы поехали
— Есть какие-то новости? Хорошие или плохие?
— Нет, ничего. Все по-прежнему. Если не считать того, что Мэтью Браннинг прислал нам контракт на подпись. Вот взгляни, если хочешь. Между прочим, нам гарантируют работу, если это тебя интересует. Тебе, мне и Селии.
— Тебя послушать, — язвительно начала ММ, — так можно подумать, что Мэтью Браннинг — величайший талант в английском издательском мире. Оливер, я бы очень хотела, чтобы ты с этим не торопился.
— Я нисколько не тороплюсь. А в дополнение к запрету на издание «Бьюхананов» есть еще кое-что, о чем ты должна знать: мы получили письмо от адвокатов Джаспера Лотиана с требованием пустить в макулатуру все уже вышедшие из печати экземпляры книги и уничтожить наборные доски, поскольку дальнейшее тиражирование книги нам запрещено. Если только мы не перепишем всю книгу заново… И они собираются послать своего представителя, чтобы проследить, как выполняется это требование.
— О господи! — воскликнула ММ. — Я знакома с этой процедурой. Бывали и такие случаи.
— Стоимость всего этого дела просто астрономическая. И разумеется, акция получит широкую общественную огласку. В лучшем случае нас сочтут беспечными идиотами. Не самая высокая оценка, правда?
— Да. Но даже при всем этом мне кажется, что должен найтись кто-то другой, должен появиться иной выход. Я хочу, чтобы ты сражался.
— Мне надоело сражаться, ММ. Я сражаюсь с тысяча девятьсот четырнадцатого года. На разных позициях.
— Я знаю, но… — ММ вдруг безумно захотелось, чтобы рядом с нею вновь оказалась Селия, как в войну, когда они вместе сражались за «Литтонс» и спасли его. Но Селия сдалась без боя и покинула окопы. Селия сняла с себя всякую ответственность, и теперь ее занимает совсем иное.
— Мне так… стыдно, — неожиданно признался Оливер, — отчаянно стыдно. Довести «Литтонс» до такого состояния. Как бы отец… — И он умолк.
ММ ничего не ответила, просто потрепала брата по плечу и вышла. Но она тоже была рада тому, что этого краха не видит отец.
ММ вошла к себе в кабинет, который раньше был кабинетом Эдгара и где все осталось в том виде, в каком было при нем, в те далекие дни, что помнила одна она. Оливер тогда еще не работал, а «Литтонс» был по большей части типографией и переплетной мастерской, издательское же дело составляло незначительную долю его прибыли. Каждый день отец шел в наборный цех, надевал хлопчатобумажные нарукавники, чтобы не запачкать рукава рубашки, и сам набирал и печатал гранки, а затем просматривал их с бесконечным тщанием. Он испытывал особую любовь к шрифтам и прекрасно чувствовал их. «Нет, нет, — бывало, говорил он, — это сборник поэзии, здесь нужен романтический шрифт, наберика „бодони“» — или же: «Вот этот прекрасно подойдет, ММ, он такой строгий
— Мисс Литтон?
— Да.
ММ подняла голову: в дверях стояла чрезвычайно хорошенькая девушка — немного крикливой внешности, но, бесспорно, обаятельная. У нее были темно-рыжие волосы и темно-карие глаза, длинные ресницы, кремовая кожа и очень приятная улыбка. У ММ сразу же возникло к ней теплое чувство.
— Да, это я, — повторила ММ.
— Я Лили. Лили Фортескью.
— И что же? — Теплое чувство тут же улетучилось.
— Я привезла бумажник Джека.
— А, благодарю. Жаль, вы не привезли его раньше, я уже передала бы ему.
— К сожалению, у меня не было возможности сделать это вовремя. Давайте я отправлю бумажник почтой.
— Нет-нет, я захвачу его с собой в следующий раз. Сейчас Джеку не приходится тратить деньги.
— Ну как он?
— Нормально, — коротко ответила ММ, — несколько сломанных костей и травма черепа. А в остальном — отлично. Скоро выйдет из больницы и возьмется за старое, в этом я не сомневаюсь.
— Лучше не надо, — сказала Лили.
— Боюсь, его уже никто не остановит. Безответственный он все-таки человек.
— А мог бы быть ответственным, — заметила Лили.
— Неужели? Почему вы так думаете?
— Ну… я все же была его девушкой. И довольно долго.
— Я в курсе. Но теперь вы таковой не являетесь, насколько я понимаю.
— Да, — совершенно упавшим голосом произнесла Лили.
— Что ж, спасибо за бумажник. Я очень занята, мисс Фортескью, вы уж извините меня.
— Скажите, может быть, стоит… послать ему цветы или что-то такое… — Лили сделала жест рукой, — чтобы просто немного подбодрить его. И еще, не могли бы вы дать мне адрес больницы?
— Мисс Фортескью, — сказала ММ, придвигая к себе стопку писем и берясь за ручку, — мне кажется, что чем меньше Джек будет о вас думать, тем лучше. Разрыв так разрыв. Зачем все это?
— Да, — вздохнув, согласилась Лили, — вы, наверное, правы. Во всяком случае, когда вы снова поедете к нему, передайте ему от меня привет.
Господи, когда она только уберется отсюда. Усталость и депрессия сделали свое дело: ММ с трудом скрывала раздражение и неприязнь к Лили.
— Сомневаюсь, что это целесообразно, — заявила она, — и мне кажется, что со временем мой брат успокоится и будет чувствовать себя без вас намного лучше. А теперь вам, наверное, пора вернуться в свой мюзик-холл или еще куда-нибудь. Да и у меня, честно говоря, есть кое-какая работа.
— По-моему, нет никакой необходимости грубить, — обиделась Лили.
— Вот тут я с вами не согласна, — недоуменно посмотрела на нее ММ. — Не испытываю ни малейшего желания быть с вами особо вежливой.
— Перестаньте, — сердито крикнула Лили, — оставьте свою глупую враждебность. Вы ничего не понимаете.
— Я не понимаю?
— Нет, не понимаете. Вы думаете, что я всего лишь дешевая ничтожная актриска, которая использовала Джека. Разве не так?
Молчание.
— Так или не так?