(не) беги от меня, малышка
Шрифт:
А на самом деле – море проблем. Начиная от поиска сотрудников, которые нам подойдут и завершая контролем при передаче дел от старого сотрудника новому без ущерба для репутации компании. А то всякое бывает…
Потом еще с отцом решали вопрос о внедрении по всем филиалам единой системы отчётности и кибербезопасности. Дозрели, наконец. Конечно, в главном офисе, на производстве и в основных филиалах это все есть, и все под одну платформу сведено. Но в регионах пока еще не доползли.
И вот, по итогу этих переговоров,
Язвительным, едким, как уксусная кислота, хреном, всегда режущим правду-матку в лицо.
Это если, конечно, его удастся разговорить.
Потому что Игореха, как и большинство гениев в сфере АйТи, социопат. И , чтоб вытащить его куда-то в общественное место, надо столько телодвижений, сколько не всякая баба потребует.
Игореха - вольный стрелок, никогда не работавший на дядю, как раз систему кибербезопасности и выстаивал в нашей корпорации. И периодически сам же ее и тестил, пытаясь пробить. Либо он, либо его приятели – такие же, как и он, двинутые компьютерные гении. За бабки, естественно, и немалые.
Вообще, я иногда думаю, что Игореха зарабатывает явно больше меня, потому что очень уж дороги его услуги. Но , естественно, все это окупается.
Его профиль – настройка и тестирование систем безопасности - нереально востребованный сейчас продукт. И Игореха в своем деле – лучший.
Хотя и отморозок тот еще, конечно.
Разговор у нас, начавшийся с рабочих моментов, как-то очень плавно перескочил на мой мощный проеб с Ладой Леонидовной.
Я не стал ничего скрывать.
Во-первых, надо было выговориться, не с отцом же на эти темы?
Во-вторых, Игореха, мало того, что был могилой в таких ситуациях, к тому же хорошо умел слушать.
Вот бы еще бы молчать научился, скот.
Нет, я не переживал за интимность нашего разговора, он никому не скажет, не будет распространять информацию по тусовкам и блогерам.
Но мне в лицо он говорил откровенно неприятные, хоть и верные, вещи. Только для моего восприятия, только для меня любимого, а отвратительно, сука, донельзя.
Меня дураком даже отец уже лет пять не называл. Отвык я как-то.
Хочется по роже нахальной втащить.
Но нельзя.
А то реально дураком буду в такой ситуации.
Игореха жрет еще дольку соленого лимона, скалится. Типа, приветливо.
– Ты, вместо того, чтоб трахать сходу, должен был поговорить.
– Бля, без тебя бы не просек, – кривлюсь я. Тоже мне, психолог.
– Ну а если просек, какого хера не сделал?
– Да времени не было!
– На трах-то нашлось, – резонно возражает Игореха.
– Это другое.
– Нихера не другое. Это просто значит, что ты членом думаешь.
– Ты, бля…
– Я, бля. Тебе сколько лет, Питер? Тридцать три? Тридцать четыре? Вроде как пора умнеть,
– А тебе говорили, что, если вовремя рот закрыть, то зубы целее будут?
– Неа, – смеется Игореха, – нахера мне такие глупости знать?
Действительно. Ему – точно не надо. Все равно толку никакого.
Ладно, раз пошла такая пляска… Всё выложу.
– Игорех… Ну вот я вообще ее понять не могу. Она меня хочет, понимаешь? С самого начала хотела! С первого дня, как в кабинет зашла! Ну что я не могу понять, течет баба или нет? Но прям шоры какие-то поставила. И все. Я ведь по-всякому пытался. Так и не понял, что ей надо. Уже в покое оставил. А она… Сама, представляешь?
– А потом смотала?
– Да. Но тут не ее вина, конечно…
Игореха сидит, думает, посматривая на просвет в стакан.
– Эй, парни, закурить не будет?
Мы синхронно поднимаем взгляды на заросшего бугая в спортивках и недельной щетине, подошедшего к нашему столу.
Вот, если б Игореха согласился на нормальный кабак, вместо этой дыры, то таких утырков там бы не водилось… Но друг дальше, чем за два квартала от дома обычно не ездил, а по барам вообще не шлялся. И на своей территории терпеть никого не мог. Так что выбора никакого.
– Мы не курим, дядя, – сухо отвечаю я, отворачиваясь.
– А чего такие грубые? Манеры где?
– В пизде, дядя, – рифмует Игореха прежде, чем я успеваю нивелировать конфликт. – Пошел нахер от стола.
Мужик, офонарев от ответа, отходит в сторону, к своему столику, где сидят еще четверо таких же, как и он, помятых типов.
Игореха, не обращая больше на него внимания, говорит:
– Короче, так. Если нет логики в поведении, это не значит, что ее нет. Это значит, что ты ее не видишь. Сейчас налицо все признаки того, что ты не полностью владеешь информацией.
– Да как не полностью? Я все про нее знаю.
– Значит, не все. Значит, есть какая-то переменная или постоянная, которая нам незнакома. И ее надо выяснять. Если ты, конечно, заинтересован в этой бабе? Ты заинтересован?
– Да, – отвечаю я, прежде , чем соображаю даже…
Я заинтересован Ладой. Серьёзно и надолго.
Замираю, обалдевший.
Потому что впервые, я, наверно, сам себе в этом признался. Игореха - не в счет, он, можно сказать, зеркало мое. Говорливое только чересчур.
Даже на фуршете, с отцом, это было скорее игрой, чем реальностью. Чем-то навязанным. Родители начали переглядываться, говорить «моя Ладушка»… Я не противился.
А вот сейчас…
– Ну, тогда все просто. Ищи переменную-постоянную.
– Да как?
– Мне тебя учить? Вали к ней, но не просто так. Если просто приедешь и насядешь опять, то твоя неуловимая женщина может взбрыкнуть. Ты же применял давление?
– Да.
– Ну так если не помогает способ, надо другой искать.