Не беси меня!
Шрифт:
– Угу.. Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус… Это и про тебя теперь, да?
– А ты не думала, Надюш, о том, что вкусы и мнения у людей, порой, не совпадают?
– Почему это не думала? Я прекрасно об этом знаю, и помню всегда!
– алкоголь на голодный желудок - не самое лучшее сочетание, но вспомнилось об этом чуть позже, чем вовремя.
– Потому. Ты до сих пор не веришь в то, что можешь мне нравиться, вот просто так. Ищешь какие-то подводные камни. А их нет. И как убедить тебя, что ты не права?
–
– А в чем разница? Мне нравишься и ты, и твоя еда. Но ты ни тому, ни другому не веришь.
Я долго на него смотрела, сочиняя какой-нибудь едкий и гадкий ответ. Но ничего не сочинилось. Поэтому просто поменяла тему.
– Что за гадость ты рассказал Вовке тогда?
Теперь настала очередь Хмеля поперхнуться. И не фигурально, а на самом деле: так, что красная жидкость забрызгала его белоснежную рубашку.
– Держи салфетку. Промокни. Дома застираешь. Или выкинешь. Не знаю, как у вас принято, у богатых…
– Бог с ней, с рубашкой.
– Влад откинул салфетку в сторону.
– Почему ты сейчас про Вовку вспомнила?
– Хм… Наверное, потому, что никогда не забывала… Прямой ассоциативный ряд: Хмелевский - Зацепин - предательство - подлость…
– И подлость, надо понимать, ты со мной связываешь?
– Конечно. А как иначе? Ты же сам признался тогда, что все спланировал заранее.
– Надя… Вот как так можно понять слова, что они приобретают совсем другое значение? Никакой подлости я не совершал. И гадостей Зацепину не рассказывал.
– Ну да… Он сначала меня активно клеил, тебя посылал, чтобы помириться, знакомил с предками… А потом: бац! И проснулась у него любовь к Анечке! Такая, что про меня забыл напрочь, и даже не пытался подойти, поговорить… Так не бывает, Хмелевский. Ты же и сам об этом знаешь прекрасно!
Я много лет держала этот вопрос в себе. Прятала обиду и недоумение. Привыкла, сжилась уже с тем, что бывает такое, ну, что поделаешь? А теперь опасная близость Хмеля, да еще вино это, до кучи… Старая горечь прорвалась наружу, выплеснулась, разлилась, затапливая… Хорошо хоть, слезы из глаз не брызнули. Только их мне еще не хватало.
– Надь, ты что, до сих пор по нему страдаешь? Серьезно?
– удивленное выражение на лице Хмелевского дорогого стоило…
Голова была очень тяжелой. Настолько, что пришлось придержать ее рукой. Сидела, как бабушка, подперев щеку ладошкой, всматриваясь в сидящего напротив парня… Затевать такой разговор было, наверное, смело с моей стороны, да только вот, вино превратило мысли в кашу. Не могла подобрать правильный ответ на вопрос Хмеля. Такой, чтобы не вывернуть сразу всю себя наизнанку.
– Я уже давно не страдаю, Влад. Слишком много было бы вам обоим чести.
– А в чем дело, тогда?
– Может быть, в том, что ты неожиданно появился опять в моей жизни, напросился в гости, о чем-то настойчиво хочешь поговорить… Так почему бы и не задать тебе те вопросы,
– Ну, тогда задавай их правильно. Без обвинений и наездов. Мне тяжело постоянно обороняться, Надь. Вместо нормальной беседы какая-то вечная дуэль получается.
– Он выглядел неожиданно искренним и очень усталым. Или это пары алкоголя в крови заставили меня все видеть совсем иначе?
– Почему так получилось, что Зацепин решил изменить мне с Аней? Да еще и при всей честной компании? А потом ни разу не попытался даже поговорить о том, что случилось? Будто я в один миг исчезла из его памяти, превратилась в пустое место?
– даже сейчас мне было сложно проговаривать это вслух… А что творилось в моей душе тогда, много лет назад, и вспоминать не стоит…
– Ты знала о том, что Малинина сохла по Зацепину еще с первого курса? Даже стихи ему писала и подбрасывала в сумку, пока никто не видит?
Я с трудом проморгалась. Не вышло. Зажмурилась. Снова открыла глаза. Нет, Хмелевский все так же сидел напротив меня, смотрел внимательно, ждал, пока перестану корчить гримасы. Значит, мне эта фраза не приснилась и не показалась вовсе.
– Впервые слышу. А вы с Вовкой знали?
– Нет, конечно. Он еще долго присматривался ко всем девчонкам, пытался вычислить, что это за тайная поклонница такая, но так и не смог найти. А потом записки прекратились, он забил и забыл.
– И?...
– становилось все интереснее. Настолько, что даже голова начала самостоятельно держать вертикальное положение.
– Малинина больше не придумала, как его внимание привлечь, поэтому просто сохла и страдала.
– Влад пожал плечами.
– Странная девушка, конечно, да только не знаю, как бы вел себя на ее месте.
– Странно, что мне она ничего не сказала, когда Вовка начал подкатывать… Могла бы честно признаться, что он - любовь всей ее жизни, и на этом бы все и прекратилось… - Вот тебе и подруга, оказывается. Понятно, что я давно уже разочаровалась в Малининой. Однако, новые факты из ее биографии продолжали неприятно удивлять. Какая, все-таки, я невнимательная была и наивная! Верила человеку только потому, что долго жила с ним под одной крышей. Ну, и кому теперь верить, после таких новостей?
– Игнатьева, это ты у нас прямая, как шпала. Что думаешь, то и говоришь. А что не скажешь, то на лице написано!
– Спасибо. Сочту за комплимент.
– Постаралась не показать, что обиделась. Я-то всегда была уверена в своем качественном покерфэйсе…
– А это и было комплиментом, кстати.
– Ладно. Проехали. Сейчас речь не обо мне. Что там дальше-то с Анькой?
– Да все просто, как выяснилось… Она планировала, что благодаря тебе станет чаще видеться с Вовкой, охмурит его своим обаянием и неземной красотой. А вы ей все планы нарушили: взяли и начали встречаться на его квартире. Вот она и пошла ва-банк.