Не бойся, я кусаюсь
Шрифт:
– Ты умница, ты у меня такая умница, – повторяю я шепотом снова и снова, пока Каштанку сотрясает судорогами мощного оргазма. Я зажимаю ее хрупкую фигурку между своим телом и влажными простынями, целую распахнутые губы и дрожащий подбородок, а пальцами жадно ловлю вытекающие из ее лона соки, чтобы потом смачно облизать, насладиться вкусом ее естества... о да, это так пьянит, будоражит, сводит с ума! В этом действии для меня нет ни грамма пошлости, стыда или грязи. Это естественно и правильно – пробовать на вкус женщину, которая тебе чертовски сильно нравится.
– С каким же психом я связалась, – бормочет малышка ошалевшим,
– Мы еще не закончили.
– Эти шарики... они... – хмыкает Каштанка, когда первая, самая сильная волна наслаждения наконец немного схлынивает, и она оказывается способна хоть сколько-нибудь внятно говорить.
– Что такое? – спрашиваю я мягко. – Тебе больно?
– Нет, но так... тянет, – говорит она неуверенно, прикасаясь дрожащими пальцами к самому низу своего обнаженного живота.
– Это нормально, – улыбаюсь я, перехватывая ее ладонь и сжимая в своей. – Просто надо привыкнуть. Знаешь, что? Первого сентября я отправлю тебя с такими же шариками на университетскую торжественную линейку.
– Еще чего не хватало! – возмущается Яснорада, даже не понимая толком, шучу я или говорю всерьез... а я всерьез, между прочим. Но об этом мы поговорим позднее, вероятно, накануне этой самой линейки.
– Тебе понравится, обещаю. А пока... – я целую и покусываю ее шею, находя губами пульсирующую под кожей венку. – Вставай на колени и оттопыривай вверх свою попку.
– Зачем? – она смотрит на меня, прищурившись на один глаз, но без испуга, скорее с любопытством и в попытках понять, что я задумал.
– Ты забыла, что в игровой комнате мои приказы не обсуждаются? – улыбаюсь я, хотя надо бы быть серьезным.
– Простите, господин, – она насмешливо фыркает и тут же получает крепкий шлепок по заднице. – Эй!
– Вставай на колени, – говорю я уже гораздо более сурово, и она наконец подчиняется, понимая, что со мной сейчас лучше не шутить.
Классический «аист» – это средневековое орудие пыток, которое использовалось для придания жертве неудобного положения. Руки и ноги оказывались скованы, на шею надевался твердый ошейник, позвоночник напрягался, разогнуться или поднять голову было невозможно. Всего за несколько минут жертва начинала чувствовать дискомфорт во всем теле, особенно в области пресса, поясницы и заднего прохода. Постепенно напряжение нарастало до такой степени, что становилось невыносимым. Иногда «Аист» использовался как самостоятельная пытка, но чаще – в дополнение к другим, более жестоким.
Мой «аист» сконструирован по специальному заказу и поэтому выглядит и работает немного иначе: запястья здесь точно так же сковываются спереди и оказываются сложены в «молитвенном» жесте на уровне груди, а вот ноги сгибаются наполовину в коленях и сковываются по щиколоткам сзади. Между шеей, запястьями и щиколотками проходит твердый металлический остов «аиста», фиксирующий положение нижней.
Яснораду я собираюсь сковать так, чтобы она оказалась в положении лбом в подушку, руки под грудью, пятая точка торчит вверх. Ей будет неудобно, зато мне – просто отлично: таким образом будет открыт обзор на обе ее дырочки, я смогу с одинаковым успехом отходить ее плеткой или электрошокером и под конец игры хорошенько выебать.
Сначала я закрепляю
– Они такие твердые...
– Чтобы ты не дергалась, – отвечаю я и надавливаю на ее обнаженную поясницу: – Опустись ниже.
Яснорада подчиняется, и я сковываю ее руки, а потом застегиваю металлический ошейник.
– Даже голову сложно повернуть...
– Чтобы ты не дергалась, – повторяю я снова и заставляю ее лечь лбом в подушку, а потом ударяю по-очереди по обеим ягодицам: – Умница.
– Неудобно, – она ворчит.
– Ты еще даже не представляешь, насколько, – я усмехаюсь, понимая, что пока ей еще окей, нужно подождать минут пять: тогда мышцы у Яснорады начнут затекать, тяжесть от погруженных внутрь шариков усилится в несколько раз, и по всему телу пойдет дрожь напряжения.
Выжидая этот момент, я ласкаю ее поясницу и задницу, целуя, покусывая влажную кожу, прокручивая внутри девичьего тела цепочки шариков. Каштанка тихо сопит и постанывает. Тем восхитительней оказывается ее реакция, когда вместо нежных дразнящих прикосновений на ее ягодицы неожиданно опускается хлестким ударом плеть с бусинами, и кожа моментально загорается красными полосками.
– Твою мать! – вскрикивает девчонка, а я тут же просовываю руки под ее тело, чтобы выкрутить возбужденные, торчащие горошинами соски, отчего она кричит еще сильнее: – Больно, черт возьми, больно!
– Заткнись! – приказываю я строго. – Или я вставлю тебе в рот кляп!
Я и сам не понимаю, как вдруг переключаюсь с нежности на привычную требовательную ярость, но Яснорада совершенно точно не против: она нервно сглатывает, но кивает и замолкает, лишь тихо всхлипывая, пока я поглаживаю ее задницу после удара.
Через несколько минут ее напряженное тело начинает невольно дрожать, и я решаю, что пора воспользоваться плеткой на полную катушку.
– Ты готова? – спрашиваю на ухо, хотя мне не так уж нужен ответ: я все равно отшлепаю ее до красных ссадин, и она надолго это запомнит.
Но Каштанка все равно отвечает мне доверчиво и тихо:
– Да.
16 глава
ЯСНОРАДА
Нужно признаться, я так боялась этого «аиста» – но на деле он оказался не слишком страшной приблудой. Всего лишь фиксатор для тела, металлические оковы для шеи, рук и ног. Ха, бывало и пожестче. Может быть, именно поэтому в первые минуты у меня даже хватает сил шутить и иронизировать. Кир, конечно, меня резко пресекает – шлепками, укусами, – но это мне тоже нравится, так что я не отказываю себе в удовольствии немного подразнить его.
Впрочем, в какой-то момент он становится по-настоящему требовательным и жестким – и я понимаю, что лучше подчиниться его приказам, я не смею возражать. Я больше не испытываю перед ним того первобытного страха, что сопровождал меня после первой попытки отснять ролик с «аистом», теперь внутри меня только желание и предвкушение новых ощущений... Но здесь он – хозяин и господин, я это помню. И мне нравится слушаться его, чувствовать себя слабой и беззащитной в его крепких и сильных руках. В этой опасной игре для меня словно сокрыт главный смысл соединения мужского и женского начал, суть близости – доверие и погружение друг в друга без условий, без сомнений, без страха...