Не будет мира в Карфагене
Шрифт:
– Не годится, – понял его адмирал. – Там сликом много наших.
– Мы можем их эвакуировать, – заметил Сифакс.
– Не успеем, – отрезал Гамильтон. – А вот спутник мы взорвем. Кто из тяжелых катапультеров под рукой?
– "Милосердие Танит" и "Шапка Мономаха".
– Отлично, пусть открывают огонь… через две минуты.
– Да вы просто с ума сошли! – воскликнул Стратоник. Еще недавно он не решился бы оскорбить старших пунических офицеров при исполнении, но теперь, похоже, ему все равно нечего терять.
– Не надо громких слов, – поморщился
– Как, и вы тоже? – испугался Стратоник.
– Что вы сказали? – не понял Гамильтон. – "Греческий огонь"? Очень, очень интересно. Вы продолжайте, продолжайте.
– Антивещество? Что именно вы используете? – в свою очередь спросил гипонаварх. Высокопоставленные союзники продолжали играться словами.
– Кристаллический антиводород! – воскликнул адмирал. – Что может быть проще!
Стратоник наконец-то понял намек.
– Но ведь можно получить и другое антивещество! – вскричал он. – Антигелий, антилитий, антибериллий…
– Антибор, антиунлерод и так далее, – нахмурился Гамильтон бар Тапуз. – Вы собираетесь перечислить всю таблицу химических элементов?
– Нет, конечно нет, – заторопился македонец. – Разумеется, пусковая установка снабжена магнитным силовым полем. Антивещество передается прямо по силовому лучу. Это жидкая смесь, антисера, антиселитра, нефть на основе антиуглерода, балтийский антиэлектрон – разумеется, тоже с отрицательно заряженными частицами. Полученный состав помещается в газобразную среду, семьдесят процентов антикислорода, двадцать пять процентов антиазота, двуокись антиуглерода, с добавлением антиаргона под давлением в две атмосферы…
– И кто из нас после этого сошел с ума?! – пробормотал Сифакс.
– Гипонаварх Стратоник, – торжественно объявил Гамильтон, – кажется, вы только что спасли себе жизнь. Но не привыкайте к этому, я ведь могу и передумать.
Македонец затравленно кивнул и поглубже забился в свое кресло.
…
– Есть кто живой?! – центурион Луций Корнелий и его легионеры осматривали обломки "Стеллы Марис". Римлянам приходилось нелегко, теперь уже карфагенский флот господствовал в небе. Тем не менее, Тигробой решил потратить несколько минут, чтобы спасти всех, кого можно спасти.
– Задница Миноса, – отозвался Юлий Цезарь. Выглядел он не очень хорошо, но, кажется, был жив и почти невредим.
– Она самая! – отозвался центурион. – Держись, идем на помощь!
Совместными усилиями легионерам удалось извлечь Цезаря из покореженного пилотского кресла и поставить на ноги.
– Тартар меня забери, какая женщина была, – пробормотал Тигробой, рассматривая что-то за спиной у Цезаря. – Нет, сынок, не смотри. Не надо.
– Что я, трупов не видел? – пробормотал оптион.
– Верю, что видел – ну и что? Зачем тебе еще один? Лучше сохрани в своем сердце ее прекрасный образ… – вздохнул старый вояка.
Цезарь
– Куда теперь?
– Кажется, эта кампания проиграна, – заметил старый центурион. – Но мы не должны распускать сопли…
– Корнелий, только без речей! – взмолился молодой декурион. – Я это уже слышал на Марсе, когда мы добивали персов!
– Но ведь добили же! – выпятил грудь Тигробой. – Ах, как славно мы сражались…
– Как сладко мы любили, – пробормотал Цезарь, – была Троя, и были мы троянцами…
– К озеру! – вернулся центурион на грешную Стурландию. – Это наш единственный шанс!
…
– А много ли у нас шансов? – подумал вслух трибун Ульпий Галл, командир абордажника "Ящик Цереры".
– А еще мы можем сдаться пунам, – огрызнулся оптион Виктор Октавий, старпом звездолета. – Это правда, что они приносят пленников в жертву Баалу?
– Правда, – неуверенно ответил Галл. – Должно быть. Но я не собираюсь это проверять.
– Тогда какого Цербера?!
– У тебя осталась капля совести, оптион? – задал риторический офицер командир корабля.
"Ящик Цереры" натужно взревел всеми двигателями и коснулся поверхности озера, поднимая неизбежную тучу брызг и столбы кипящего пара. В первые минуты сражения здесь стояла пуническая галера, но теперь она покоилась на дне.
– Рули к берегу! – заорал Ульпий Галл. Вот сейчас и у него начали сдавать нервы. – Быстрее!
На берегу римский звездолет поджидал одинокий карфагенский СЛОН. Но командир СЛОНа не успел принять правильное решение, и абордажник смял пуническую боевую машину, превратив ее в жалкую металлическую лепешку.
– Слава богам! – возликовал Тигробой. – Легион, за мной!
Какой нахрен легион – едва когорта наберется. Но им еще повезло. Согласно обрывкам радиосообщений, несколько транспортов пунийцы сожгли прямо в космосе.
Дорогу к абордажнику преграждала группа полуразрушенных домов. Какая-то женщина в нелепом клетчатом платье выглянула из подворотни, закричала и спряталась обратно.
– А почему она нам не рада? – спросил тот же декурион.
– Дурак ты, Марк Туллий, – вздохнул Тигробой. – Мы же ее не освободили!
– На борт, ублюдки! – заорали посадочные динамики голосом трибуна Галла. – Быстрее, вашу мать!
– Что за дерьмо?… – не понял Цезарь, стремительно теряющий остатки аристократического лоска. Небо над городом прочертили два огненных болида. Потом еще один.
– Подбитые корабли? – неуверенно предположил кто-то из легионеров.
– Нет, это не корабли, – убежденный в своей правоте заявил центурион Тигробой. – Корабли так не падают! Ничего, скоро разберемся.
– Что они собираются делать? – задумчиво спросил тат-шофет Ашербанепал бар Камут. – А, они собираются драпать!