Не будите спящую принцессу
Шрифт:
Не знаю, как насчет графа Бана, но Пи Си определенно чего-то не договаривал при всем своем многословии. Никакого злого умысла я в этом не усмотрела. Здесь не принято сразу выкладывать всю правду первому встречному, тем более — первой встречной. Этого не допускают правила приличия. Нужно немного подождать, и все прояснится.
Остановились мы на постой в дхармсале — маленькой гостинице, предназначенной специально для паломников. Такие дхармсалы были расположены на путях ко всем святыням Упала. Обычно паломники бедны, и здесь за очень небольшую плату они могут получить глоток воды и горстку риса. Тем же, кто
У посланников князя Оу-йе средства были, и они устроили пирушку в честь победы над урками. Разумеется, идея эта была с энтузиазмом подхвачена всеми участниками экспедиции. Мяса в дхармсале не водилось, но зато, когда Пи Си извлек из-за пояса, украшенного роговыми пластинами, сверток с серебром, выяснилось, что кроме чая здесь можно разжиться и хмельным, которое, впрочем, тоже подавали подогретым и в чайниках.
А что до кушаний, то на столе и без мяса было чем насытиться, и даже не без удовольствия.
Пока я размышляла, попадают ли пампушки на пару и рисовые колобки под категорию «пироги», каковые я обязалась не есть до конца текущего года, мои спутники набрались быстро и основательно. Сужу об этом по тому, что боевой метельщик Шо Че-дза принялся ко мне приставать, не смутившись моими шрамами и переломанным носом. Но я учтиво объяснила ему, что оторву ему нефритовый стебель по самые уши, и недоразумение было забыто.
Шланг меланхолически бряцал на лютне, терзаемый невозможностью исполнить что-нибудь из своего прежнего репертуара. Ауди и То Виджу-псе, не понимая ни слова из сказанного соседом, сосредоточенно сдвигали чарки. Кирдык с Ласкавым, понимавшие друг друга прекрасно, пили, не чокаясь.
Бан и Пи Си, сидя за чайником вина, вели неспешную беседу, как подобает мужам почтенного возраста и достойного положения.
— ...И хотя благородные князь и княгиня неразлучны, подобно паре уточек-мандаринок, детей у них нет, — повествовал Пи Си. — Поэтому княгиня надоумила супруга послать дары в монастырь. Настоятель — человек святой жизни, иные даже называют его чудотворцем. И, по словам княгини Вашумати, у него хранится чудодейственный свиток, который поможет венценосной чете в осуществлении их заветного желания.
Граф Бан задумчиво кивал.
— О чем это они? — спросил Ауди.
Я передала содержание рассказа.
— Вот чудаки! — искренне удивился северянин. — Первый раз слышу, чтоб от этого свитками лечили...
Я с опаской оглянулась на Шланга, ожидая услышать взрыв писка, но — ничего подобного. Миннезингер внимательного слушал, даже тренькать на лютне перестал.
Улучив момент, когда все кругом увлеклись рисовым вином (ну, не нравится оно мне — вино должно быть из винограда), он шепотом спросил:
— Слушай, Прис... если этот настоятель — чудотворец, может, он сумеет снять проклятие?
— Может, и сумеет... только вряд ли захочет.
— Это почему?
— Он же святой. А святому проклятие, которое на тебя навели, вполне может показаться благодеянием. Он еще и усугубить его может.
— Это как? — испугался Шланг.
— Сейчас ты хоть дурака дураком способен назвать. А ежели у тебя и эту радость отнимут? Лучше не рисковать.
Огорченный миннезингер схватил чайник и налил себе полную чарку.
Напраздновавшись с дороги,
Сметав все угощение, мои спутники завалились спать. Что ж, пусть меня никто не назначал, я могу и посторожить. Поскольку вместо этого рисового безобразия (может, все-таки назвать его аквавитой? — нет, аквавита должна быть из пшеницы) я пила чай — здесь он был вполне традиционный, в сон меня не клонило. Спите спокойно, боевые товарищи. Я охраню ваш покой. Заодно будет время проверить некоторые подозрения...
После дхармсалы дорога пошла круто вверх, пограничные крепостицы и деревни остались позади. Из-за повозок князя Бо-яна мы двигались гораздо медленнее, чем прежде. Кирдыка это раздражало. Обычно сдержанный (кроме случая с Саундтреком, но это простительно), он выходил из себя, поминая неведомых мне оркских богов и демонов.
— Йок-Макарек! Пока мы ползем тут, как беременные вши, колдун доскачет, куда он хочет, как блоха.
— А куда он хочет? — желчно вопросил Ласкавый. — Других дорог здесь я не видел, а кони по горным тропам не пройдут. Эта же дорога, как нам объяснили, ведет к монастырю. Что в нем такого особенного, в этом храме Невидимых Миру Слез?
— Почему бы нам не спросить? — сказала я и тронув поводья, догнала правившего последней повозкой То Виджу-псе. Дорога здесь была немного пошире, и это позволяло ехать рядом.
— Ну ты и проста... — прошипел мне вслед есаул.
На самом деле я не была настроена так благодушно, как могло показаться. В прошлый раз, в поисках пропавшего Анофелеса, я тоже двигалась по населенным нечистью дебрям к древнему храму и нашла его почти полностью разрушенным, а братию убитой. Что, если Анофелес решил взяться за старое? Ничто не свидетельствует за то, что маг — противник сюжетных повторов.
Я поклонилась посланнику князя, насколько это можно было сделать, сидя в седле, и сказала:
— Вождь благородных варваров Бан-гун обратил свое сердце к просветлению, направившись в горный храм. Но недостойная лишь сопровождает его, и даже тень истины ей недоступна. Не просветит ли удостоенный вниманием князя, чем знаменит храм, ожидающий даров?
— Знающий не говорит, говорящий не знает, — благосклонно откликнулся метатель ножей. — Настоятель горного храма знает и говорит. Святейший Читтадритта был наставником наставников и учителем мудрецов. Ему ведомы тайны, недоступные никому из смертных. Он достиг этого, пока череда поколений сменяла другую. Одни утверждают, что спустившаяся с божественной горы Нинаманивам небесная фея в незапамятные времена провела с мудрым Читтадриттой ночь и, довольная впечатлением, одарила его пилюлями бессмертия. Другие же повествуют, будто боги, пируя над Балалайскими горами, захмелев, пролили с неба громкокипящий кубок с амритой, и Читтадритта нашел место, куда она пролилась. Разное говорят...