Не быть волшебником

Степанов Вадим

– Нда, - выдохнул он.
– Вот что значит "нарисовались - не сотрешь".

Глава 9.

Париж

Когда попадаешь в среду профессионалов, очень непросто сохранить спокойствие и уверенность.

Это все равно, что попасть на другую планету, где ты никого не понимаешь, ничего не знаешь, и, в лучшем случае, крутишь головой, пытаясь в море терминов выловить знакомые звуки.

Так чувствовал себя Костя, находясь среди двух волшебников, один с которых, к тому же, был еще и профессором.

– Ничего не вижу нового, - разглядывая картину, произнес Александр Белый.
– Изображение точно описывает твою комнату, девочки как живые, да и кот твой, вон, даже двигается, как на переливных картинках.

– С котом понятно, - ответил Микаэль, - коты живут в нескольких мирах сразу, что, к сожалению, не поможет нам его вытащить. Но, смотри, художница, словно дорисовывает комнату. Видишь?

– Честно говоря, нет. Но что ты хочешь сказать? Она пытается нас рисовать что ли?

– Это же логично - она рисует комнату, а мы сейчас как раз и являемся частью этой комнаты.

– Думаешь, специально все это сделала?

Микаэль отошел от картины и посмотрел в окно.

– Не знаю, - ответил он.
– Но что-то в последнее время мне везет на такие вот случайности.

– Ладно, Мика, это все лирика. Будем вытаскивать девушек?

Микаэль повернулся к другу и уверенно кивнул головой.

– Будем. Ты знаешь как?

– Есть мысль, - ответил Белый.
– Есть у меня один прибор, я его называю - выпрямитель. Взял с собой, когда ты позвонил.

– Выпрямитель?

– Да, ну когда-то думал, что двухмерное пространство, это такой сложный загиб трехмерного. И мой выпрямитель, вроде как, выпрямляет его. Но потом я понял, что принцип действия у него несколько другой. Вернее он все еще что-то выпрямляет, но явно не двухмерное пространство, а вот его побочное действие, которое я случайно заметил, как раз и извлекает изображение на свет. Но принцип у него другой. Он, вроде как, берет внешнее изображение и дорисовывает его, понимаешь, дополняет.

– Как три-дэ принтер, - решил блеснуть знаниями Костя, до этого слушавший разговор молча.

– Тогда скорее уж как графический редактор, - заметил Белый.

– Эй, редактор, - напомнил Мика, - что делать-то?

– Надо поднять картину повыше, а я на полу, под ней, включу выпрямитель. И все. Когда прибор начнет работать, наши пропащие посыпятся на пол, как из рога изобилия.

– Они же расшибутся, - ужаснулся Костя, разглядывая высокий потолок.

– Не расшибутся, - заверил Белый, - да и мы не с улицы на чай зашли - если что подлечим, а то и поймаем.

– А, правда, Саш, зачем такие кульбиты, - спросил Микаэль, - нельзя их оттуда, так сказать, горизонтально вытащить?

– Нет, не получится. Ты туда только руку засунешь, как тут же сам станешь частью картины. А сами они не вылезут, потому что являются частью этого мира. Зато есть гравитация,

которая часто роняет людей, то есть хорошо умеет это делать.

– Убедил, - кивнул Микаэль, - давай сделаем.

Очень скоро, привязав веревку к картине паутинкой, изображение подвесили на крючок для люстры. Под ним профессор расположил устройство, напоминающее своей формой глобус, только очень вытянутый глобус. Спасатели расположились под картиной, чтобы успеть поймать ожидаемый груз и эксперимент начался.

"Выпрямитель" загудел, закрутился, начал дымить. От него исходили волны, собирающие гармошкой пространство, отчего помещение стало расплываться, как видеоролик с плохим качеством съемки.

– Смотрите, получается, - закричал Константин, - изображение шевелится, усы торчат.

И действительно нарисованная мебель на картине, так же нарисовано стала падать, Летунья уже была нарисована не возле художницы, а под столом, спасающейся от падающих книг, а Трюфель, кажется, нащупал дорогу домой, и всеми силами пытался протиснуть усатую морду в трехмерный мир. Выглядело это ужасно, словно преломленное солнцем в воде, тело кота, маленькое на картине, переходило в огромную мохнатую голову, которая с усилием и мяуканьем, прорывалась в этот мир. И тут выпрямитель как-то странно заурчал, затрясся, и, издав громкий хлопок, рассыпался на несколько частей.

– Что случилось?
– спросил Микаэль, разглядывая обломки, - это можно исправить?

– Можно, - мрачно проговорил Белый, - только это бессмысленно. Похоже я не подрасчитал мощности. Тут нужен агрегат мощнее. Но тогда все, что свалится на него, разорвет в сильном электромагнитном поле.

– Вы ничего не можете сделать?
– с паникой в голосе, спросил подросток.

– Могу, наверно, - неуверенно ответил Белый, - но это надо подумать.

– Да, давай переведем дух, попьем чайку, - успокаивающе проговорил Микаэль, - и обязательно что-нибудь придумаем. Наверняка есть способ. Пойдем на кухню.

– Ей, чайовники!
– раздался рассерженный голос с потолка, - а вы ничего не забыли?

Из висящей под потолком картины, на волшебников с укором смотрела голова Трюфеля. Он так и остался в картине, успев освободить одну лишь голову.

– Вот не повезло, так не повезло, - глядя на своего кота, заметил Микаэль, - лучше бы ты лапами вперед полез, Трюфель.

– Думаешь, так удобнее бы было?
– не понял кот.

– Не знаю насчет "удобнее", но было бы гораздо тише.

– Ну, что вы, в самом деле, - возмутился Костя, - снимите же его быстрее, ему же плохо.

Картину сняли с потолка, поставили на багет, прислонив к стене так, чтобы голова кота не перевешивала. Трюфель поведал историю художницы и рассказал, как они очутились в картине.

– Да уж, оставляй вас после этого, - сказал волшебник.

– Кто же знал?
– жалобно заметил кот.
– Мы оглянуться не успели, как нас затащило в эту жанровую живопись. Вы меня вытаскивать вообще собираетесь?

– Эх, Трюфель, знать бы как, - ответил профессор.
– Мы попробовали один прибор и вот, что получилось. Новые попытки могут привести вообще к неизвестным последствиям.