(Не) Человек-Паук
Шрифт:
Я снова ощутил голод. На этот раз он прошиб внезапно, заставив скрючиться от желудочной колики. Когда я поднял голову, то встретился глазами с Паркером, ощущая очередной прилив «не своей» ненависти. Но теперь я не мог и не хотел его убивать. Да и те крохи, что я смог бы получить от этого мальца, помогли бы мало. Необходимо было куда больше энергии, чтобы наверняка размазать того, что в одночасье смог лишить меня всего, что я имел. Уничтожил всё человеческое, что во мне когда-то оставалось. Сознание услужливо подкинуло картину оставленного в одном из многочисленных кабинетов Халка. Всегда нужно кем-то жертвовать, и чем больше о жертве ты знаешь, тем труднее будет это сделать. Про этого парня
Бэннер лежал неподвижно и на моё появление никак не отреагировал, что несказанно меня обрадовало: меньше возиться. Я впервые «усваивал» такой габаритный материал и даже несколько жалел, что делаю это второпях. Проснувшийся интерес к механизму поглощения не иначе, как природой симбиота, объяснить не мог. И хоть было не время и не место для самокопаний, а я оставил себе на заметку во всём разобраться.
Стражи были всё ближе. Я знал, я чувствовал, что они совсем недалеко, и в моей выгоревшей вселенной вспыхивало пламя совершенно больного азарта. Прилив адреналина просто-напросто зашкаливал, и я предвкушающе облизнул губы, прекрасно зная, что и сам играю с огнём.
— Пёсик-пёсик, — насмешливо позвал я, услышав за спиной стук каблуков. — И как это вас так далеко занесло?
Провернулся на пятке вокруг своей оси, встречаясь с серыми бездушными глазами. Вряд ли визитёра могло задеть моё ребячество, и всё же не удержался. Не могу без сарказма, когда на роже так явно читается надменность. Откуда столько превосходства в обычных шестёрках Хранителя, оставалось только гадать.
Несмотря на своё бессмертие и немалую, нужно признать, силу, стражи не могли похвастаться той долей свободы, которой обладали обычные люди. Последние вообще мало кого волновали, пока продолжали видеть не дальше своего носа, и даже пресловутые хранительские псы смотрели на них, словно на грязь под ногтями.
Я внутренне подобрался в ожидании ответа, обманчиво лениво скользя взглядом по мужчинам — всего лишь четверо. Надеюсь, малыш Никлаус будет не против моего перекуса…
— Хранитель ожидает вас! — ровным голосом сообщил представитель нечисти, протирая печатку, защищавшую от солнца — этот мир не был приветлив к таким, как он.
Прошедших мгновений хватило для завершения трансформации. Я досадливо покачал головой, а следом моя челюсть внезапно расширилась. Смазанное движение, и говоривший воет от боли в то время, как его приятели ещё ничего не успевают сообразить. Рывок, и он навсегда прощается с возможностью говорить.
Выплюнув откусанный кадык, для верности снёс бедолаге голову и преувеличенно возмущённо взглянул на пришедших в движение стражей, двое из которых успели оказаться за моей спиной. Что ж, скорости легко можно противопоставить хитрость.
— Подделка! Он не первородный! Да как вы посмели обмануть меня! — я уличительно ткнул пальцем стоящего передо мной вампира, чтобы уже через секунды, материализовав острые когти, впиться ими в его сердце. Резко развернулся вместе с тщедушной тушкой в руках и отправил её в полёт к двум другим. Пролетев добрые пять метров, двое стражей впечатались в стену в то время, как третий сумел вовремя сгруппироваться и оттолкнуться. Однако на этом его подвиги и закончились — слишком уж опрометчивым было вот так в открытую на меня бросаться. Я перехватил его без особого труда, тут же лишая жизни.
«Отбитая» парочка также проблемой не стала. Ни один из них меня не успел даже задеть, не говоря
— Да-с, Клаус, расстроил же ты меня… — щёлкнув пальцами, воссоздал неброский костюм, чтобы выглядеть, так сказать, подобающе, и, насвистывая лёгкий мотив, направился в центр.
***
Солнце лишь приятно грело излишне светлую кожу, скорее лаская, нежели обжигая. Осень в Нью-Йорке входила в свою пору очень медленно, с большой неохотой, и всё же светило не могло оспорить её права, потому излишней активности не проявляло, хоть и радовало глаз на абсолютно чистом небосводе. Улыбаясь позабытым эмоциям, я двигался с грацией сытого зверя, неторопливо рассматривая спешащих людей.
Жизнь кипела в огромном муравейнике, гордо именующим себя городом. Это была середина недели, и прохожие сновали туда-сюда в своей излишней суете. Кто-то нервно поправлял дешёвый пиджак, силясь рассмотреть себя в зеркалах проезжающих мимо машин и робко заглядывая в витрины в попытке незаметно для окружающих взглянуть на себя со стороны. Будто бы до него кому-то было дело! Кто-то жадно вбирал лёгкими сигаретный яд, слегка щурясь каждый раз, когда провожал взглядом густой дым. А у кого-то мир сосредоточился в прижатом к уху сотовом, в котором решались настолько важные вопросы, что всё находящееся вокруг попросту игнорировалось. Когда-то и я был таким, одним из тысяч. Ничем не выделяющимся из этой пёстрой массы. Впрочем, для них я и сейчас был обычным прохожим, разве что в глазах читалась вселенская усталость, диссонирующая с моим внешним видом. Но разве бросится в глаза подобная мелочь?
Я помнил себя живым, пожалуй, слишком хорошо. Нет, существовать я не прекращал, а вот жить… Жить я перестал ровно тогда, когда предавал земле свои скромные сокровища, чтобы никогда их больше не коснуться. Чтобы, изо дня в день возвращаясь домой, смотреть на вещи, которые уже никому не пригодятся, и не находить в себе сил убрать их хотя с глаз. Чтобы превратить своё жилище в пристанище ностальгии и страдать каждый раз, оказываясь в нём.
Мне не было смысла идти дальше. Я всегда чувствовал себя непомерно сильным, и, казалось, был способен на всё, при условии, что имелась какая-то цель. Её я считал основой жизненного существования, но без семьи, как оказалось, это всё не имело смысла.
Я больше не боялся потерять, но не хотел умирать раньше той твари, что в одночасье сумела перечеркнуть всё. А потому был осторожен настолько, насколько умел, насколько позволяла застилающая разум боль. Однажды утром её не стало. Наверное, чувства имеют лимит, а может, так организм сражается за себя, блокируя то, что его уничтожает. Однако на смену пришла решимость. И теперь я иду к новой цели, что куда менее радужна, чем прежде, но шаг мой твёрд.
Наконец, вновь пробежавшись взглядом по окружению, я увидел его.
Он был как и тогда… Вечно юн и манерен. Хорошая стрижка, безукоризненная для многих улыбка и добротный костюм. Мне казалось, он родился сразу в нём, и я не удивлюсь, если окажусь близок к истине. Именно таким я его и помнил в нашу первую встречу. «Мистер Ли», — так он представился в ту проклятую ночь.
Он пообещал вернуть её, и я поверил! Ли, как никто другой, умел убеждать. Впрочем, тогда бы я ухватился за любой шанс хоть ненадолго ощутить бывалое счастье, а потому манипулировать мной было проще простого. А этот мужчина мог остановить время. Одним щелчком пальцев. Казалось, это ему совсем ничего не стоило, и я даже не задумался о том, откуда на это берётся энергия — тогда законы физики вообще волновали мало. Контракт был составлен за пару минут, так я и попался. Став одним из его контрактников, я, по сути, превратился в орудие мести против всех, кто шёл против воли Хранителя!