(Не) детские сказки: Жар-птица
Шрифт:
– Он меня признал, – уверенно заявил Добромир, сжимая кулаки.
– Нет таких бумаг, а нет бумаг – и прав нет, – развел руками Гадон.
– А завещание?.. Было же завещание?
Добромир спросил, но тут же и сам понял, что нет больше никакого завещания, как и отцовского признания, что он, Добромир – сын его, после тайного венчания рожденный.
– Так что, ты, бастард проклятый, знай свое место! – заявил ему Гадон и указал на дверь. – Поди с глаз моих и не появляйся, пока не позовут.
Теперь вот звали,
– Мирушка, пожалуйста, угомони этого царька, – взмолилась Марья, кухонных дел мастерица, выбегая к нему, кутаясь в шерстяной платок. – Злой он сегодня, девок всех замучал, пару девиц попортил, за косы в свои покои таскает и непотребства всякие творит!
– Так, а что вы такого царя терпите? – спросил Добромир зло, хотя злился он не на Марью. Марью он понимал. Злился он на брата, да на бояр, а еще на себя, что царство отцовское не защитил.
– Так кто ж у нас спрашивать станет? – вздыхала Марья.
– Иду я, – только и отвечал Добромир, отпуская коня.
Булат и сам мог найти конюшню, занять стойло и дождаться, когда хозяин вернется, а тот верного боевого друга не оставлял без присмотра. Нрав у Булата был такой, что никого он к себе не подпускал. И лягнуть мог и на дыбы становился, даже кусал иногда. Впрочем, и Добромира он иногда кусал, мог даже волосы ему пожевать, если тот задумается на лесной поляне, и только ржал, когда его за это по морде шапкой воспитывали.
Страшнее воспитания тут от Добромира никто не знал, разве что на мальчишек он мог порой прикрикнуть, да на царя, видимо, тоже потому что считал его не иначе, как мальчишкой, младшим братом, которого отец зря не порол в детстве.
– Ты хотел меня видеть? – спросил он, смело распахивая дверь царской спальни.
– Не тебя, а вас! – исправил царь и бесцеремонно подмял под себя румяную девицу с кухни, чтобы задрать ей юбку.
– Да, конечно, ваше царское величие, – ответил Добромир и словно случайно стукнул ногой по ножке кровати, да так что та треснула, сломалась и ложе царское накренилось в сторону, заставляя молодую кухарку с визгом скатиться на пол.
– Простите, царь-владыка, – разведя руками, сказал Добромир, стараясь не улыбаться при виде перепуганной рожи младшего брата.
– Пошла вон с глаз моих! – рявкнул царь кухарке, выбиравшейся из-под покрывала, чтобы свои чресла царской мантией прикрыть.
– Беги и всем скажи, чтобы попрятались, – тихо сказал румяной кухарке Добромир, когда та платье свое поправляла, прежде чем убежать без оглядки.
– Людьми моими командуешь. Голову свою не ценишь? – зло спросил Гадон, когда они с братом остались наедине.
– Чего ты хочешь? – спросил Добромир, словно угрозы не слышал. – Ты звал – я пришел. Даже приказы твои исполняю. Во дворце не живу, а в пристройке со слугами. Что еще тебе надобно?
– Жену! – заявил Гадон, и Добромир воздухом
– Кого? – спросил он. – Жену? Ты – царь, бери любую в жены, принцессу заморскую даже позвать можешь. Я тебе на что?
– А я не любую хочу! Я хочу ту самую легендарную Жар-птицу! Чтобы могущество получить. Чтобы самым великим царем стать! Пойди и найди мне ее или не возвращайся. Без птицы вернешься – казню! За нарушение воли моей царской!
– Ты когда с кровати падал, головой ушибся? – спросил Добромир тихо. – Может, тебе лекаря позвать?
– Не смей говорить со мной так! – взвизгнул Гадон. – Иначе прикажу тебя высечь во дворе при всех.
Добромир только плечами пожал.
– Да прикажи, только голова твоя менее дурной не станет. Нет никаких Жар-птиц – это только сказка детская для глупых детишек. Если казнить меня удумал, так другой повод придумай.
– Найди мне Жар-птицу, чернь! – потребовал царь. – И не смей мне указывать… Стража! Схватить его и проучить хорошенько, а то больно дерзкий у нас охотничек стал.
Только стража, вбежавшая в царскую спальню, не решилась Добромиру руки заламывать и носом в пол утыкать, как делала она с другими провинившимися.
– Хорошо, я не вернусь, – просто ответил Добромир и вышел в сопровождении стражи, хотя сам понимал, что свет ему будет не мил без родного царства.
Глава вторая, в которой Добромир путь ищет
– Хватит, - лениво скомандовал Гадон и подставил царский кубок слуге, чтобы его вином заполнили.
Ему нравилось потчевать себя угощениями прямо в темнице. К вину и пирогам он часто добавлял крики поротых слуг, а сегодня ему такой приправы не досталось. Как бы не бил нанятый палач Добромира, он ни единого звука не издал, утомляя царя еще больше.
Сделав глоток вина, Гадон самодовольно осмотрел окровавленную широкую спину старшего брата, а потом зло усмехнулся, когда палач облил пленника ледяной водой.
Добромир только головой дернул и бросил на своего мучителя короткий взгляд. Не думал он, что, требуя расправы, царек не на шутку обозлится.
Никогда их отец не порол и, если приходилось Добромиру получать раны, то лишь в бою с диким зверем; а теперь он смотрел на Гадона и думал, что вот того явно стоило перегнуть через лавку, да по голым ляжкам хворостиной отходить.
– Вышвырните его вон, прямо так, - процедил Гадон самодовольно и улыбнулся гадко-прегадко, так что Добромир не смог не скривиться, но сопротивляться рукам чернокожих наемников сил не было.
Свои, местные стражники его не тронули бы, даже если бы приказали, а вот эти страшные не то люди, не то тени с бритыми головами могли все. Цепи с него сняли, за руки схватили и прямо так босиком в одних штанах на мороз и поволокли мокрого.