Не доставайся никому!

Романова Галина Владимировна

Но подлая жалость просто внутренности ей выворачивала. В носу щекотало, в глазах щипало, в горле будто нарыв вздулся.

Такую худобу она точно только в кино и исторических хрониках видела. В застиранных до дыр спортивных штанах чуть ниже коленей и майке-алкоголичке, наверняка с чужого плеча, Андрюшка запросто мог сойти за узника концлагеря со своими выпирающими ключицами, торчащими из прорех майки ребрами и руками дудочкой. Синие глазищи с плошку, синяки от недоедания в пол-лица, торчащие уши, пухлый рот, веснушки по вздернутому носу и всклокоченная,

будто месяц не чесанная русая шевелюра.

– Чего зыркаешь? – Он выпятил нижнюю челюсть и засопел, раздувая аккуратные ноздри веснушчатого носа. – Не хрен на меня так зыркать, поняла? Дядь Петь, чего она, а?! Я щас уйду тогда, дядь Петь! Она реветь собралась, чего это, а?

– Ты, Андрюха, хорош бузить, – спокойно ответил дядя Петя, выбираясь из-за шкафа с вскипевшим чайником и парой разномастных чашек. – На баб внимания меньше надо обращать. Они ведь тебя сначала пожалеют, а потом и под венец поволокут. Не успеешь крякнуть, пацан.

– Чего?! – это Андрей с Алисой одновременно выпалили и на Аристова уставились. – Чего, чего?!

– Чай, говорю, пить давайте. Андрюха, неси колбасу со стола. У меня не сто рук-то.

Мальчишка метнулся за шкаф, вернулся с табуреткой и тарелкой с колбасой. Поставил табуретку возле дивана, застелил газетой, на нее водрузил тарелку, отобрал у Аристова чашки, расставил. Потом и чайник забрал, начал разливать кипяток.

– Ты с сахаром? – спросил он у Алисы, глянув на нее исподлобья.

– Я это… Не хочу чаю. Я пойду, наверное, – она чуть приподнялась.

– Сидеть, – веско обронил Аристов, и она снова опустилась. – Никуда ты не пойдешь, пока не расскажешь, что стряслось в харчевне той, откуда я тебя приволок.

– Ничего не случилось! – Она поспешно схватила чашку, куда Андрюшка всыпал три с верхом чайные ложки сахара, влил заварки и разболтать успел. – Все в порядке.

– Вижу я, в каком ты порядке, – отозвался Аристов ворчливо, сел на край дивана, подхватил с тарелки колбасу, сунул в рот сразу целый кусок, принялся жевать. – В гроб краше кладут. Может, увидала кого там, а? Куда-то утром ходила… Ничего не сказала, куда, зачем? Я же тебе хоть и не родной, но и не совсем чужой. Что-то типа крестного. А крестный папаша, он роднее всех родных. Знаешь почему?

– Почему?

От чашки с чаем, в которую она уткнулась, обдавало паром глаза, щеки. То ли от этого пара чертова, то ли от того, что эти двое сейчас смотрели на нее с бескорыстным, незатейливым участием, реветь хотелось все острее.

– Потому что крестный папашка, он богом послан. Что в нашем с тобой конкретном случае и подтверждается, дочка, – Аристов съел еще один кусок колбасы, потянулся за третьим и вдруг начал оправдываться: – Все мечтал, как выйду, так перво-наперво колбасы такой вот докторской куплю батон и съем разом один! Купил, а незадача случилась… Одному-то жрать и неохота! Пришлось вот Андрюху в гости зазывать… Кого там увидела, дочка, что так расстроилась?

Она уже не удивлялась и даже привыкла к неожиданным переменам тем в разговоре.

– Короля крестового,

которого вы мне нагадали на картах, – выпалила она и заревела. – С подругой моей! Она… Она про него тогда сказала, что он мне не нужен, что он вообще может быть кем угодно, а сама…

– Да лахудра она, забудь, – порекомендовал Аристов, не переставая жевать. – Мне она сразу не понравилась, еще в больнице.

– А еще где? – не поняла Алиса и сквозь слезы уставилась на Петра Ивановича.

Но он будто не понял или не расслышал ее вопроса. Сходил за шкаф себе за чашкой. Налил заварки, кипятка, всыпал сахара, начал мешать, с остервенением громыхая ложкой.

– Понятно, – кивнула Алиса с усмешкой. – А кого забыть мне следует: Тайку или Макса?

– Макс – это кто?

– Это тот самый крестовый король, с которым у меня должно быть все хорошо, – напомнила Алиса с печалью в голосе.

– Не-е, про него пока забывать не стоит. А вот про лахудру забудь!

– Как же мне его не забывать, если он ее… Сначала по ступенькам вот так! – Алиса показала, как Макс подавал руку Тайке, сводя ее с лестницы. – Потом через дорожку под ручку, все время улыбаются друг другу, потом в кафе принялись ворковать. Я чуть… Еле сдержалась, честное слово!

– И что же тебя остановило? – Темные глаза Аристова пытливо уставились на нее поверх кружки с чаем.

– Так Сашкина теща вдруг там объявилась. И прямиком к Тайке, – она удивленно мотнула головой. – Кто бы мог подумать, а!

– О чем?

– О том, что они знакомы! Да еще дружны! Эта Мария Ивановна такая перечница, – ее передернуло от воспоминаний. – Она меня просто ненавидит!

– Оно и понятно, раз ее зять тебе все время норовит под юбку залезть, – не то с осуждением, не то с обидой проговорил Аристов. – А подружка, стало быть, с ней подружиться успела?

– Может, они с первого дня дружны были, кто же теперь знает.

– Да узнать-то несложно, – Аристов выкатил нижнюю губу, задумчиво глянул на паренька. – Правда, Андрюха?

– А то! Делов на пол-литра, – улыбнулся Андрей. – А подружка твоя, это такая страшная, с кривыми толстыми ногами? Она все время к тебе таскалась, да?

– Бывала часто, – сдержанно улыбнулась Алиса.

И тут же подумала, что Макс, наверное, страдает врожденной близорукостью, раз не рассмотрел того, что так очевидно для подростка. Чего уж теперь деликатничать: Тая не относилась к категории привлекательных женщин.

Это между ними никогда не обсуждалось, советы в свой адрес Тая не принимала, снабжая ими в огромном количестве Алису, но тема ее природной некрасивости все равно незримо витала в воздухе. И когда они шли по улице и на них оглядывались, обе знали, на кого именно оглядываются.

– Она и с участковым нашим дружна, – подсказал тут же Андрюшка. – Я часто видел, как они скалились.

– Об этом мне известно, – подтвердила Алиса. – Но вот что Тайка знакома с его тещей, я точно не знала. Когда я ее хаяла, подруга всегда мне поддакивала, а тут обнялись, расцеловались. Обалдеть можно!