Не дразни меня
Шрифт:
Сердце перестает биться. Оцепенев, я наблюдаю, как приближается его лицо. Спустя мгновение он прижимается к моему рту и, вынудив разомкнуть челюсти, вливает в него алкоголь.
От крепости напитка полость рта вмиг немеет.
– Глотай.
Большой палец руки, удерживающей мою шею, давит под подбородком, а когда я проглатываю виски, медленно ползет вниз вдоль горла.
Жидкий огонь разливается по груди и наполняет живот тяжестью. Мои веки опускаются.
– Лучше?
Киваю.
–
Я слизываю с губ терпкий вкус и сглатываю остатки напитка. Подушечка большого пальца Адама вырисовывает круги на моей шее.
– В субботу ежегодный прием. На нем будут мои родители.
– И?...
Смотрю на его губы. Теперь я знаю, какие они на ощупь. Твердые. А его щетина жесткая и колючая.
– Возьми меня с собой. Пожалуйста.
Поставив бокал на деревянный подлокотник, Литовский задумчиво закатывает глаза и кладет руку на мою талию. Сжимает её, пальцами позвонки на пояснице нащупывает.
В голове становится легко и пусто. Это очень крепкий виски.
– Не вижу ни одной причины делать это. Зачем ты мне там нужна, Ярослава?
– Я твоя жена, - напоминаю тихо, - Туда принято ходить с женами.
– Жена?... Разве?
– Да, - подтверждаю беззвучно.
Хмыкнув, оглаживает ягодицу и легонько ее сжимает.
Господи, боже мой!... Он же не заставит меня трахаться с ним?! Я не буду!
И тут, накрыв другой рукой вторую мою ягодицу, Литовский толкает меня на себя. В промежность втыкается бесстыже громадный бугор. В панике я упираюсь ладошками в его каменные плечи. В голове взвывают сирены.
– Пожалуйста....
– ною жалобно, - Пожалуйста! Я так скучаю по маме!...
– И папе?
– И папе!
По стальному блеску в глазах вижу, что не пронимают его мои мольбы.
Бесчувственный отморозок!
– Я буду достойно вести себя там! Клянусь!... Тебе не придется краснеть за меня!
– Я не умею краснеть.
– Я тебя очень прошу, Ада-а-ам!...
– Даже не знаю, Яра, - с сомнением качает головой, а я жадно впитываю каждый его жест, потому что не понимаю ни черта.
Литовский как сундук, закрытый на три амбарных замка - ни за что не угадаешь, что он думает и чувствует.
– Пожа-а-алуйста!...
– пищу, внутренне содрогаясь от страха и острых ощущений, что вызывает упирающаяся между ног эрекция.
Полоснув холодом по моему лицу ещё раз, он проявляет интерес к моим губам. Лениво, будто с неохотой, разглядывает их, а затем подушечкой большого пальца касается уголка.
Мое дыхание застревает в горле плотными пузырями.
– Ты возьмешь меня?
– Взять тебя?
– переспрашивает он, и я запоздало понимаю, как двусмысленно
– На прием.
Ведя пальцем на контуру нижней губы, молчит.
Мои нервы, натянутые до предела, оглушают своим звоном. Как я его ненавижу!
– Мне поцеловать тебя?
Густая бровь взлетает вверх, и от меня не укрывается полыхнувший в темно-серых глазах огонь, который обжигает и меня тоже. Вспыхнувший на долю секунды, он тут же исчезает за коркой льда.
– Попробуй, - бормочет малозаинтересованным тоном.
– И ты возьмешь меня на прием?
– Посмотрим...
– Мне точно надо знать.
Внезапно скользнувший между нами холод сильно пугает. Я сильно перегибаю.
– Ты меня утомила.
– Боже!...
– выдыхаю тихо и, скользнув руками по его плечам, обнимаю шею, пока он не скинул меня со своих колен.
Когда между нашими лицами остается всего несколько сантиметров, я прикрываю глаза и прижимаюсь к твердым губам.
Адам не шевелиться, однако реагирует его член - дернувшись, втыкается в меня ещё сильнее.
Долбанная идиотка. Я играю с огнем.
Раздавит... Раздавит, как муху!
Отстраняюсь, чтобы посмотреть в волчьи глаза, и снова целую. Ощупываю своими губами его рот, и мне не нравится, потому что никогда прежде не приходилось целовать человека, который не целует в ответ.
Это ужасно унизительно.
– Это всё?
– интересуется, когда я выпрямляю спину и убираю свои руки.
– Всё.
– Ебанутая, - жестко усмехнувшись, Литовский впивается пальцами в мои скулы и, вынудив открыть рот, толкается в него своим языком.
Я хватаюсь за его предплечье и пытаюсь сопротивляться, но слышу лишь утробный рык. Вторая его рука накрывает мой затылок, и я оказываюсь в тисках, шанса из которых выбраться самостоятельно, нет.
Обмякаю и начинаю чувствовать.
Вкус виски и лайма, упругое скольжение сильного языка и сумасшедшее, шокирующее до самых глубин сознания, возбуждение.
Осторожно прильнув, я инстинктивно подстраиваюсь под него. Обвиваю руками шею и отвечаю на движения его языка.
Мы целуемся.
Я целуюсь с Литовским!...
Факт, способный вызвать сотрясение мозга, но чуть позже. Не сейчас.
Сейчас мы целуемся так, словно реальные муж и жена и вот-вот займемся сексом!
– Пососешь?...
– вдруг спрашивает тихо, - Тогда точно возьму.
– Что?!
– Отсоси мне.
Циничные слова отрезвляют как пощечина. Оттолкнувшись от каменных плеч, я спрыгиваю с его колен и без оглядки несусь к выходу.
– Будешь сосать, - толкает в спину несдержанный смешок, - никуда не денешься.