Не дразни меня
Шрифт:
Длиной в пол, без рукавов и бретелек, с высоким вырезом вдоль правой ноги, оно не предполагает ношение лифчика.
Мне приходится постараться, чтобы застегнуть скрытую молнию на спине и подобрать чулки с узкой резинкой. Результат впечатляет - жаль, что повод надеть это платье такой неприятный.
Покрыв губы яркой помадой, прохожусь щеткой по локонам и, сунув телефон в сумочку, выхожу из комнаты.
Снизу доносятся голоса: торопливый Ивана и сдержанный низкий - Адама.
Невольно замедляю
Господи, во что я ввязалась?! Куда голову свою пихаю?! С ним даже мой отец не справился, а мне куда?...
Придерживая подол черного платья, медленно спускаюсь по лестнице и замираю, ожидая, когда мужчины заметят меня.
– Адам Викторович, ваша жена, - сообщает суслик негромко.
Повернув голову, Литовский смотрит на меня. Лицо как застывшая маска, но мои рецепторы, как антенны, тут же распознают угрозу. Он как агрессивный хищник, выбирающий удобный момент, чтобы на пасть на жертву.
Оборотень.
– Готова?
– Не заметно?
– язвлю, но очень тихо.
Тяжелый взгляд, скатившись по мне до мысок туфель, возвращается к глазам.
– Заметно. Поехали.
Самостоятельно надеваю пальто и выхожу в открытую для меня Адамом дверь.
– Спасибо, - бормочу я, но ответа не дожидаюсь.
Черные внедорожники припаркованы у самого входа. Мы с Литовским усаживаемся на заднее сидение одного из них. В другие рассаживается охрана.
Что это?... Перемирие мнимое, или положение обязывает?
– Нервничаешь?
– спрашивает он, откидываясь на спинку сидения и немного съезжая бедрами вниз.
– Это первый мой выезд из этого дома.
«И надеюсь, последний»– договариваю мысленно.
– Не последний, если будешь хорошо себя вести.
Прикрываю глаза и отворачиваюсь к окну, чтобы не выдать себя с головой.
Мы едем больше часа. Я, сжавшись в комок нервов и не шевелясь. Адам - просматривая что-то в телефоне и время от времени отвечая на звонки.
Он, оказывается, не со всеми скуп на слова и эмоции. Его голос значительно теплеет, когда он разговаривает с братом. Как я поняла, он тоже будет на приеме.
– Это здесь?
Через шлагбаум машины въезжают на территорию огромного загородного отеля и аккуратно паркуются среди десятков почти таких же.
Выхожу с помощью протянутой руки водителя и быстро осматриваюсь. С закрытой территории, напичканной вооруженной охраной, всего один выход. Может быть, это даже хорошо, что так много народу - проще будет затеряться. И на пропускном пункте, чтобы не задерживать движение, на такси никто не обратит внимания.
– Яра, - раздается совсем рядом низкий голос Литовского, - Идём.
Вздрогнув, оборачиваюсь
– Спасибо, что взял меня с собой.
В серых глазах мелькает жесткая усмешка, а верхняя губа еле заметно приподнимается. Наверное, его раздражает перспектива встречи с моими родителями. Другой причины плохого настроения я не вижу. Ко мне не придраться, потому что сегодня я милая и послушная.
Заходим в просторный холл отеля и нос к носу сталкиваемся с младшим Лютым. Стоя в компании одетых в черное мужчин, он наблюдает за тем, как мы приближаемся.
– Ярослава, - представляет нас Адам друг другу, - Это Ян, мой брат.
Пустой холодный взгляд, задержавшись на мне всего на мгновение, перемещается на лицо моего мужа.
Мои плечи и ключицы леденеют - настолько явственна исходящая от этих двоих опасность.
Оба высокие, мощные, в черных костюмах и рубашках, они как два альфы в центре собственной стаи. Перед ними расступаются и угодливо заглядывают в глаза.
Неужели Марат собирался уничтожить их в одиночку?... Глупец.
Мы сдаем верхнюю одежду и по широкой лестнице из белого мрамора поднимаемся в огромный, заполненный приглашенными, зал. Адам идет рядом, его ладонь на моей спине чуть выше поясницы.
– Можно мне пойти к родителям?
– спрашиваю, заметив затылок отца в противоположном от нас углу зала.
– Иди. Только не вынуждай меня искать тебя.
Глава 18
Ярослава
Ступаю по залу, огибая группки людей и вдруг четко вижу, что все присутствующие разделены на два лагеря. Лагерь Литовских - основная часть приглашенных, взгляды которых устремлены на стоящих в центре двух братьев. И лагерь моего отца - гораздо меньший по размерам и напоминающий просто жалкую оппозицию официальной власти. После объявления перемирия положение отца сильно пошатнулось.
Увидев маму рядом с ним, ускоряю шаг. Она, заметив меня, улыбается, но идти навстречу не осмеливается.
– Мам!...
– восклицаю, заключая её в свои объятия, - Я так соскучилась!
– Я тоже, Яся!
Приступ сентиментальности наполняет глаза слезами. Я прижимаюсь своей щекой к её и вдыхаю аромат знакомых духов. Мамины руки лежат на моей талии, но мне всё равно не хватает её объятий и тепла.
– Дочка!... Ярослава!
– шепчет она в ухо, - Успокойся. Мы привлекаем ненужное внимание.
– Ну и что!...
– На нас смотрят. Пойдут сплетни.
Почувствовав вкус разочарования на языке, отстраняюсь. Отец, стоя рядом, даже не касается меня.