Не дружи с этой девочкой

Широкова Екатерина

Женщина слепо подняла глаза, силясь разобрать смысл слов и что от неё хотят эти люди.

– Кому позвонить? – пробормотала она наконец.

– Я позвоню, – буркнула Тома из прихожей и схватилась за телефон, от волнения позабыв, как в таких случаях звонить.

Никита вернулся к кровати и мягко начал:

– Не волнуйтесь так, мы сейчас сами вызовем.

– Да? – уже более осмысленно пробормотала Молчанова, гладя спину девочки поверх непослушного одеяла. – А ты кто такой? Где вы её нашли? И почему она голая?

– Я друг Томы,

одноклассницы вашей Иры. Мы гуляли в парке и решили поглазеть на опечатанный чердак. Пришли, там вроде дверь открыта и ваша дочь… выскочила в таком виде.

– И как она оказалась на чердаке? Её же не было! Мы искали!

– Без понятия. Она ничего не объяснила, вообще ни слова не сказала, просто побежала вниз, а мы – за ней.

Катька энергично закивала, подтверждая сказанное.

– Я позвоню отцу… – женщина растерянно нащупала в кармане мобильник, – он же ещё не знает, что Ира нашлась!

Никита сделал страшные глаза, показывая на выход, и поднял брошенную на пол куртку, а Катька бочком-бочком двинулась за парнем. Ещё немного, и здесь будет полиция, а они толком не договорились, что рассказывать. Родители теперь точно убьют её за гулянки в компании фальшивого Томиного парня, а ещё и за то, что полезли в Иркин подъезд. Даже такая полуправда – преступление по маминым правилам.

Тома закончила с диспетчером и с сомнением переспросила Никиту:

– А нам не надо остаться здесь до приезда скорой?

Он качнул головой, а Катька пихнула подругу в бок и зашипела:

– Пошли отсюда! Надеюсь, мы успеем сочинить хоть какую-то версию для предков. Если они узнают…

– Узнают, – но Тома уже бежала вниз, перепрыгивая через ступени, – мы же теперь первые подозреваемые. Нашли её и привели домой. Допрашивать будут обязательно, Кать.

Все трое, не сговариваясь, обогнули забор детского сада и остановились на почтительном расстоянии от входа в подъезд.

– И что делать? – запыхавшаяся Катька с ужасом смотрела на часы. – Меня запалят.

– Не о том переживаешь, – Никита поморщился. – Короче, полиции скажем, что гуляли вместе и придумали сходить сюда, ясно? Про чердак – молчок. Надеюсь, это понятно, да и не поверят вам, только в дурку засунут.

– Это не тебе чуть что запрещают выходить из дома, – взвилась Катька, – мои не должны узнать вообще ничего! Меня скоро увезут на дачу, но предки всё равно что-нибудь пронюхают… Меня вызовут на допрос, да?

– Ира вспомнит… ну… про чердак? – Тома потянула Никиту за рукав, не обращая внимания на щебетание Катьки, как будто позабывшей про муки совести.

– Пока трудно сказать. Удача уже то, что она вернулась в человеческом облике.

– А в каком ещё могла? – пискнула Тома, неохотно представив то существо в меловом круге.

– Тебе лучше не знать, – грубовато прервал Никита, – так что держимся нашей версии и точка.

Тома вышла из себя. Серьёзно так, с битьём кулаками по крепкой мужской груди и размазыванием соплей и слёз. Кажется, она кричала что-то

оскорбительное на всю улицу, и ему и Катьке досталось, но лицо Никиты моментально исчезло из поля зрения – он впечатал девушку в себя и перехватил согнутые руки, так что ей оставалось только брыкаться и вплотную дышать его головокружительным запахом. И пускать слюни на футболку – потом стыдно было за большущее красноречивое пятно, хорошо хоть, что помадой не пользуется.

Никита с вопиющим хладнокровием дождался финальных всхлипов чужой истерики и только потом спросил, нахально придерживая за шею и затылок и не позволяя ей оторвать помятую физиономию от пресловутой футболки:

– Успокоилась?

Она промычала что-то в знак протеста и стукнула кулаком в район предплечья, но вышло смешно и по-детски.

– Я тебе отпускаю, кивни, если обещаешь не драться.

И Тома покорно кивнула – торчать в таком положении было ещё унизительнее. Никита разжал объятия, но зорко следил за каждым её движением, будто намеревался ловить беглянку, если та надумает удрать восвояси. Беглянка же приклеилась подошвами к земле и что-то поискала в его глазах. Не нашла. И опустила веки, уставилась на запылённую бетонную пирамидку детсадовского забора.

– Вижу, успокоилась, – он вёл себя так чертовски спокойно, словно каждый день купировал девичьи истерики, и от этого Томе стало ещё хуже, но злость прошла.

– Мне надоели ваши секреты, – почти беззвучно выплюнула она, – я прикрываю вас, так что имею право знать, что происходит. Так понятно?

– Понятно, – легко согласился он, а вот Катька громко засопела, – сделаем так. Я поеду с Катей на дачу, а ты присмотришь за Ирой, хорошо?

– Это как? Во-первых, её родители пристрелят тебя. И что значит – присмотреть за Ирой?

– Не пристрелят, они меня даже не увидят. А Ира… Она будет странно себя вести, вероятно. Надо, чтобы она ела. И не оставалась одна.

– Мне что, в няньки податься? – хмыкнула Тома. – Не нанималась. И вообще, теперь предки сдадут её в дурдом или будут караулить, как Катю, – в голове у Томы отчётливо щёлкнуло и она с изумлением уставилась на подругу. – С тобой такое тоже было?

– Какое? – Катькино лицо стало жутко некрасивым.

– Как с Иркой? Тебя тоже кто-то проклял и ты вернулась обратно? И поэтому они над тобой трясутся?

– Не выдумывай, – Катька запахнула куртку, – я бы запомнила. Сама же видела эту жуть. Бр-р-р.

– А Ирка что, вспомнит?

– Так, девочки. Хорош ссориться, – Никита чуть сдвинулся, оказываясь между ними, – всё очень просто, Тома. Ты отвечаешь за Иру, поняла? Лично отвечаешь.

Он поддел Катьку за локоть и потянул прочь, а та послушно и радостно засеменила рядом. Тошно смотреть!

– А если она не захочет меня видеть? – отчаянно крикнула Тома им вслед.

– Ещё как захочет! – он приостановился и чуть повернул шею, глядя куда-то вдаль. Даже не обернулся толком. Не снизошёл. – Ну же, иди к ней.