Не дружи с этой девочкой

Широкова Екатерина

Родители, конечно, об этом плане не догадывались и пребывали в счастливой уверенности, что единственный оставшийся в живых ребёнок не повторит судьбу старшего, избежит влияния дурной компании и послужит каким-никаким утешением. Розовые мечты заменить умного и компанейского мальчика имеющейся девочкой забуксовали ещё на старте – Катька до Кости не дотягивала ни по каким параметрам, кроме жизненных показателей, и к старшим классам этот печальный факт бросался в глаза даже тем, кто жаждал быть обманутым.

Мать ужасно гордилась потерянным сыном,

щёлкающим олимпиадные задачки и божественно играющим на гитаре – девочки вешались на него гроздьями, но он так и не привёл в дом какую-нибудь вертихвостку. Всё говорил полушутя-полусерьёзно, что ни одна из них не выдерживает сравнения с матерью, и та млела. Костя олицетворял её идеал мужчины, и когда всё закончилось, мир рухнул. Муж предлагал родить ещё мальчика, но сама идея казалась кощунственной. А Катька – та уже была, здесь нет и не было ни грамма предательства.

Катька смутно помнила момент, когда брат исчез, ещё и потому, что плечистая фигура Кости мерещилась за каждым углом. Он улыбался ей с остановки, когда они с папой ехали в поликлинику на автобусе. Заглядывал в окно с балкона, когда она перед сном рассматривала круглый блин луны в щель между стеной и шторой. Сидел в беседке детского сада, когда они возвращались с прогулки. Даже в школе появлялся на переменках, стоило Катьке внезапно обернуться, прищуриться и посмотреть сквозь толпу. Но домой, в их квартиру или даже в его бывшую комнату, ставшую папиным кабинетом, Костя не приходил.

Зато улыбался Костя всегда одинаково – чуть грустно, но одобрительно, словно говорил, что всё будет хорошо. Постепенно она привыкла скрывать, что регулярно встречает брата, только поговорить не может. Даже Томе не рассказывала – не доверяла чудесную тайну. Или боялась разочарования, если вдруг не поверит.

Тома входила в разрешённый список друзей с самого начала – с детского сада, хотя их родители толком не общались, а отец называл Томину маму «эта психичка». Психичка всё разрешала Томе, и они вдвоём проворачивали целые схемы, чтобы дать Катьке возможность снять поводок. Это было круто – иметь друга, готового прикрывать любые её авантюры, хотя иногда Катька подозревала, что Томе с ней скучно и она просто развлекается, нарушая взрослые правила. И ещё Кате нравилось, что Тома чуть что включала командира и с яростью или хитростью бросалась на врагов. Эдакая версия старшего брата в юбке.

Знакомство с Никитой стало вторым настоящим чудом после призрака Кости.

Она шла из школы домой – родители ждали её звонка-подтверждения и опоздание исключалось. Красивый парень окликнул Катьку на улице и спросил, если у неё тайна. Пока девушка замешкалась, подыскивая достаточно колкий ответ, парень с необыкновенной нежностью взял её за локоть и дополнил и без того нахальный вопрос:

– Есть ли у тебя тайна, которую ты стыдишься? – и посмотрел так, что у Катьки задрожали коленки.

Послать парня у неё не хватило духу. Каждая клетка сопротивлялась такому сценарию, и Катька промямлила:

–

Есть. Но я тебе не скажу.

– Здорово, – похвалил парень, – папа-мама в курсе твоей тайны?

– Нет, – уже свободнее фыркнула Катька, – что это тогда за тайна?

– Справедливо. Ты первая девушка, которая правильно понимает тайны. Надеюсь, мне-то ты признаешься.

И Катька позорно покраснела до кончиков ушей.

Нет, она не какая-то там глупая малолетка, чтобы довериться вкрадчивому незнакомцу со смазливой мордашкой. Катька вздохнула поглубже, избавляясь от восторженного девчачьего головокружения, посуровей нахмурилась и вытащила локоть из захвата. Он мигом уловил смену настроения и с сожалением разжал сильные пальцы.

– Меня зовут Никита Мяснов и я не маньяк, если что, а студент-медик. Хотя, если вдуматься, не такая большая разница, – он поднял ладони, показывая, что не вооружён, и Катька прыснула.

– А я Катя, – она выразительно посмотрела на часы, – школьница. И если через десять минут я не позвоню предкам, они вызовут все спасательные службы города.

– Одиннадцатый хоть класс? – деловито уточнил Никита.

– Да. Перевожу на русский – мне семнадцать.

– А точно все-все вызовут? Ты проверяла? – иронизировал студент, и не думая сбегать.

Значит, он не принял её за девушку постарше. Не испугался. Катька решила, что это позитивная новость, должно же и ей когда-то повезти. Она приосанилась.

– Боюсь, что да. Они у меня чокнутые.

– Ого, – уважительно кивнул Никита, – тогда кратко подытожу, если ты не против?

Она торжественно подняла и опустила подбородок, пока не очень соображая, на что подписывается.

– Ты несовершеннолетняя с постыдной тайной, я студент-маньяк и у нас есть десять минут, чтобы уговорить тебя на свидание. Нигде не ошибся? Поправь, если что.

Катька уже не могла подавлять счастливую улыбку, а его глаза расцветали теплом и незнакомым ей доселе восхищением.

– Ага. Справишься?

– Это зависит от того, что тебе подсказывает встроенный женский биорадар. Куда там стрелка смотрит? Да, нет, не знаю? Потому что выглядит очень похоже на «да».

– Три минуты надо вычесть на подъезд, консьержка всё докладывает предкам.

– Воспринимаю, как персональный вызов. Где и когда?

– В парке в семь? – она ткнула указательным пальцем на памятник, заслоняющий главный вход. —Там есть одна неприметная беседка возле боковой аллеи, ведущей к реке.

– Знаю, туда проход зарос с главной, – Никита посерьёзнел, – классное место, а народ не в теме. Идеально для маньяка.

– Да, – Катька постепенно осознавала, что всё уже случилось. Ей только что назначил свидание необыкновенно привлекательный молодой человек, – но мне можно гулять только с Томой. Только с ней меня отпустит в парк.

– А Тома у нас – это кто?

– Моя подруга. Придётся сказать родителям, что я с ней. А если тебя увидят, то как будто Тома с тобой встречается, хорошо?