Не гаси свет
Шрифт:
— Нет. Опишите его.
— Уверены, что не знаете своего врага? — недоверчивым тоном поинтересовался Макс. — Ему лет тридцать, маленького роста — очень маленького. И взгляд у него как у законченного психа. И еще — странная татуировка на шее.
Штайнмайер вздрогнула. Смутное воспоминание… Она подумала о татуировках на долговязом теле Корделии. Нет, не то. Было что-то еще, совсем недавно. «Он маленького роста… очень маленького» — так сказал великан Макс, испугавшийся человека на голову ниже себя.
— Татуировка? Какая именно? — уточнила женщина.
— Необычная. Вроде как Богоматерь с нимбом вокруг головы. Знаете Андрея Рублева?
Кристина
— Это самый знаменитый русский иконописец, — объяснил ее собеседник. — Так вот, татуировка похожа на одну из его Мадонн…
«Я его знаю! Я уже видела эту татуировку — не помню где…» — мучительно соображала журналистка. Где же? Где она его видела? В «Гранд-Отеле Томас Вильсон»… Когда выходила из лифта после встречи с Лео… Она толкнула странного человечка с Богоматерью на шее. Значит, он за нею следил… Мадемуазель Штайнмайер думала, что замела следы, но ошиблась.
Эта мысль привела ее в отчаяние. А вдруг он и Лео вычислил?
— Что это? — Голос Макса прозвучал как сквозь вату.
Кристина проследила за его взглядом — он смотрел на футляр от CD-диска.
— А вы не знаете? — усмехнулась она.
— Знаю. Еще одна опера.
— И снова о самоубийстве?
— Н-ну, можно сказать и так. Героиня, молодая индуска по имени Лакме, кончает с собой, съев ядовитый дурман, когда понимает, что ее возлюбленный Джеральд решил остаться верен долгу английского офицера и возвращается к своим.
Женщина побледнела.
— В чем дело? Я вас расстроил? — удивился ее гость.
— Вы сказали — Джеральд? [54]
— Да, именно так. Кого-то из ваших знакомых зовут так же?.. Господь милосердный, Кристина, на вас лица нет!..
— Вот, выпейте… Нужно вызвать врача.
— Спасибо, мне уже лучше. — Штайнмайер взяла у Макса из рук стакан с водой.
— Так вы знаете какого-нибудь Джеральда? — повторил бродяга свой вопрос.
Журналистка кивнула.
54
По-французски английское имя Джеральд звучит как Жеральд.
— Он — человек с татуировкой? — уточнил мужчина.
Его собеседница покачала головой.
— Не хотите об этом говорить? — не отставал бездомный.
Мадемуазель Штайнмайер заколебалась:
— Пока нет… Спасибо за все, что вы делаете, Макс. Простите, что злилась и была к вам несправедлива.
Бывший учитель бросил на нее озабоченный взгляд:
— Кристина… До сегодняшнего дня я не был уверен, что мне стоит верить вашей истории, но теперь… Я видел глаза этого человека. Я знаю таких типов: они похожи на бойцовских собак. Как вы думаете, что он сделает в следующий раз? Как далеко готов зайти? Рано или поздно мерзавец вернется к своей «работе» — он последователен, как все безумцы. Вам нужна помощь, пойдите в полицию!
— Не тратьте время на уговоры, Макс. У меня есть вы. И еще один человек. Умный и сильный, уж точно не слабее этой сволочи.
Женщина повысила голос, как будто пыталась убедить саму себя. На мгновение ей показалось, что в серых глазах ее собеседника мелькнула досада, но это наверняка была только игра ее воображения.
— А теперь я хотела бы побыть одна, если не возражаете, — попросила она.
Макс поджал губы и кивнул, после чего медленно поднялся и пошел к двери, но на пороге обернулся:
— Если понадоблюсь — вы знаете, где меня найти.
Когда он покинул квартиру, Кристина долго сидела неподвижно, пытаясь успокоиться. Она не понимала, что происходит, — во всем этом не было ни малейшего смысла. Бродяга считает незнакомца
Штайнмайер вспомнила Жеральда, и ее снова ужалила обида. Что преследователь знает о ее отношениях с женихом? Это он снимал Денизу и Жеральда? Зачем намекать на Жеральда, прислав очередную оперу? Это не совпадение… Жеральд — часть уравнения… Кристина почувствовала, что ее рассуждения снова приобретают параноидальный оттенок, и переключилась на Денизу. Могла аспирантка нанять бандита, чтобы запугать соперницу, заставить ее отказаться от любимого человека? Абсурд. Притом смехотворный. Такое бывает только в кино. «И в передачах типа “Введите обвиняемого”, — произнес тоненький голосок в голове журналистки. — То есть в реальной жизни, дорогуша…»
Женщина попыталась отмахнуться от него, но надоеда не успокоился: «…ревность, зависть, месть — самые распространенные побудительные причины… Вспомни адвокатов, которых ты приглашала на передачу, вспомни их истории: ты удивишься, старушка, на что некоторые люди способны под влиянием ревности или приступа гнева…»
Что же ей остается, какой выбор? Кристина достала телефон и проверила сообщения и пропущенные звонки. Лео уже должен был связаться с ней. Он сказал, что наведет справки, мобилизует свои связи… Получилось у него что-нибудь или нет? Только бы получилось…
Она не позволит психованному мерзавцу портить ей жизнь вечно.
Эта мысль взбодрила Штайнмайер лучше адреналина. Она отреагирует. Но не так, как думает ее преследователь… До сих пор он опережал ее на шаг, а то и на два, но Макс сообщил ей ценную информацию. Да. Она передаст Лео все, что услышала от бродяги, это во-первых. У Лео есть знакомый частный детектив, который сумеет ею воспользоваться. А во-вторых, она немедленно покинет свою квартиру. Макс был прав: здесь оставаться нельзя. Здесь, в этих стенах, она чувствует себя героиней Миа Ферроу из «Ребенка Розмари». Женщина словно наяву увидела, как негодяй входит в дом, писает на коврик, хватает Игги, ломает ему лапу, подкручивает батарею, вставляет диск с оперой в стереосистему… Она представила, как он вламывается ночью в квартиру — тумбочка, подставленная под ручку, вряд ли его остановит, да и засов тоже.
Вопрос в том, куда пойти. Может, собрать чемодан и попросить родителей приютить ее на несколько дней? Голос-брюзга отреагировал без задержки: «Брось, подруга, ты же это не всерьез! Ты дошла до ручки, если первым делом подумала о них. Твои… родители? И что ты им скажешь? Что решила сменить обстановку? Развеяться?»
Голос был прав. «С чего это вдруг?» — спросят мама с папой и даже не попытаются скрыть, что возвращение великовозрастной дочери не входило в их планы. Она не может рассказать им, что в действительности происходит: легко представить, как отреагировал бы милый папочка, узнай он, что его дочь пригласила к себе домой бомжа! Если же она сочинит какую-нибудь историю — не важно какую, — отец увидит в этом подтверждение своей правоты: он всегда считал младшую дочь слабачкой, которая ни за что не найдет своего места в жизни, и пусть бы лучше в живых осталась ее сестра. Он ведь именно так думал — разве нет? — когда напивался и мог признаться себе в своем… своем предпочтении?.. Что же до матери… Мамочка посмотрит на нее и задастся вопросом, где совершила ошибку, она воспримет неудачу дочери как собственное поражение.