Не герой ее романа
Шрифт:
Слезы Карины привели его в чувство, заставив остановиться, а здравый смысл смог пробиться через одурманенное сознание. Растерявшись, он не знал, что сказать или сделать, но на помощь, как обычно, пришел гнев, который он выплеснул на Карину. С малых лет злость помогала ему справляться с болью, одиночеством и страхом, верными спутниками Митяя. Незаслуженно обвинив девушку во всех грехах, он трусливо бежал, не желая в лице Карине видеть собственную слабость. Он снова уверил себя, что обязательно выкарабкается из ловушки привязанности, просто для этого потребуется больше времени, чем он рассчитывал.
Чтобы обезопасить себя от подобных срывов, Митяй старался
Приходилось много пить, чтобы хоть как-то сгладить внутренний разлад и немного расслабиться. Митяй приходил в ярость от того, что утратил контроль над своими чувствами, а что-то глубоко внутри него было разобижено на самого Митяя, лишавшего себя того, чего ему так отчаянно хотелось. Оказалось не так-то просто слезть с дофаминовой иглы или переключиться на другой источник. Устав бороться с упертым мозгом, не желавшим вырабатывать нужные Митяю гормоны, мужчина всерьез задумался об их синтетическом аналоге. Проще говоря, о наркотиках.
________________________
На очередном задании все пошло не так с самого начала. На тренировочную базу ваххабитов их группу отправили наспех и без особой конкретики. По типу «вот мы их нашли, а дальше сами разбирайтесь». Земля полнилась слухами о готовящихся терактах, поэтому спецслужбы перестраховывались и действовали на опережение. Глеб Такаев прекрасно понимал, что его группу бросают в самое пекло без должных разведданных, но ничего не мог с этим поделать. Им отдали приказ, значит надо было выполнять, полагаясь лишь на собственный профессионализм и удачу. И с тем, и с другим в этот раз не сложилось.
Непродолжительное наблюдение за объектом, в котором расположились радикально настроенные последователи ислама – несколько заброшенных одноэтажных зданий, находившихся на окраине бывшей промзоны – подтвердило полученные сведения о том, что здесь занимались военной подготовкой боевиков, готовых пойти на все ради вложенной в их головы идеологической доктрины. Лагерь необходимо было «зачистить», оставив несколько членов террористической группировки в живых для разговора по душам с чистосердечными и не очень признаниями. Уже после начала операции стало понятно, что численность боевиков в тренировочном лагере оказалась в разы больше предполагаемой, и Глебу пришлось в срочном порядке вызывать подкрепление.
– Ждем подмогу, без нужды не высовываемся, - обратился через гарнитуру к членам своего отряда Глеб и добавил персональное предостережение, - Митяй, не нарывайся.
– Не кипишуй, Барс, - отозвался Митяй и тут же открыл огонь по облюбованной цели.
Спецназовцы перекрыли пути отхода боевикам, позволяя тем лишь зло огрызаться автоматными очередями. Ситуация была патовая – ни атакующие, ни осажденные не могли свободно передвигаться по довольно открытой местности тренировочного лагеря, и все это понимали. Кроме Митяя. Тот откровенно лез на рожон и подбирался к неприятелю
Вдвоем они быстро расправились с теми, кто выжил, но не успели порадоваться небольшому успеху, как в ответ по зданию выстрелили из гранатомета. Митяй даже сообразить ничего не успел, как Боцман сшиб его с ног и накрыл собственным телом от взрывной волны, прошедшей по ощущениям совсем рядом. Оглушенный и дезориентированный Митяй чувствовал, что теряет сознание от нехватки воздуха, а ему на лицо капает кровь Боцмана
Глеб несколько раз попытался дозваться до них через средства связи, но безрезультатно. Несмотря ни на что, Глеб с оставшимся невредимым Димкой Моровым продолжали удерживать оставшихся боевиков, пока не прибыло обещанное подкрепление. Потеряв численное преимущество, террористы не смогли долго оказывать сопротивление и были убиты. Добровольно сдаваться в плен желающих не нашлось, поэтому в качестве «языков» забрали нескольких раненных ваххабитов. Живых, но находившихся в бессознательном состоянии Митяя и Боцмана вытащили из-под небольшого завала и отправили в больницу.
_____________________
Когда взмыленный после головомойки, утроенной ему начальством, Глеб заехал в госпиталь, чтобы справиться о состоянии своих членов группы, его там встретили со всем радушием. Один из врачей бросил все свои насущные дела и повел Глеба по длинным петляющим коридорам старого здания, стены которого, казалось, навечно пропитались лекарственными запахами. Попутно молодой доктор успел нажаловаться ему на своенравного пациента из числа подчиненных Глеба, и им, разумеется, оказался никто иной, как Митяй.
– Понимаете, он как в себя пришел, так сразу принялся выяснять про капитана Семакова, - взволновано тараторил врач. – А как узнал, что тот лежит без сознания в реанимации, так прямо туда и поковылял. И не можем ничего с ним сделать, - раздосадовано всплеснул он руками. – Объясняли по-хорошему, ругались – все без толку. Может, он хоть вас послушает. Ему самому еще надо отлежаться, вдруг сотрясение мозга.
– Если мозгов нет, то и сотрясаться нечему, - ворчливо буркнул себе под нос Глеб и наскоро натянул на себя белый халат перед тем, как зайти в палату интенсивной терапии.
Первым он увидел лежащего на узкой больничной постели Боцмана с торчащими изо рта и носа трубками. Его голые руки были утыканы капельницами, а стоявшая рядом с койкой разнообразная аппаратура издавала световые и звуковые сигналы, не оставлявших сомнений в том, что мужчина жив, но находился в тяжелом состоянии. У стены напротив кровати, скрючившись на небольшом пластмассовом стуле, сидел Митяй, одетый в больничные штаны и белую казенную майку, из-под которой выглядывали бинты. Он никак не отреагировал на появление в реанимации своего командира, продолжая сидеть и смотреть невидящим взглядом куда-то в пространство над больничной койкой своего боевого товарища. Злость Глеба моментально улетучилась, и в знак сочувствия и поддержки он положил Митяю на плечо руку. Тот словно очнулся и, наконец, обратил внимание на стоявшего рядом с собой мужчину.